|
| К свежему номеру |
Юбилей Высоцкий и личное, западносибирское
26.01.2013
Юрий ЧЕРНЫШОВ
И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,
Не на пол-литра выиграли спор –
Тюмень, Сибирь, земля хантымансийская
Сквозила нефтью из открытых пор.
В. Высоцкий
Владимир Семенович Высоцкий (25 января 1938 , Москва, РСФСР, СССР – 25 июля 1980, там же), лауреат Государственной премии СССР (1987 – посмертно).
На днях вспомнил про юбилей – день рождения Высоцкого. Вернее, вспомнилось о том как-то само собой. Просто шел я по улице, на глаза попался грузовик, каким-то чудом угадываемый под слоем грязи на нем. И тут же в мыслях зазвучало: «МАЗ, который по уши увяз». И сразу – мелодия. Скорее – мелодичный ритм. Тут же всплыли в памяти сразу несколько собственных сибирских эпизодов, каким-то чудом описанные в строках песни, написанной за 10–15 лет до того, как я стал живым участником этих эпизодов. И в тех же местах, что названы в песне, – в «хантымансийской» Сибири.
И пошли ассоциации. Ведь сохранился такой МАЗ и на моей памяти, хотя случилось то 30 лет назад! Тогда увидел я увязший «по уши» МАЗ в «хантымансийской» Сибири, куда судьба занесла меня в составе сургутской вахтовой бригады треста «Саратовнефтегеофизика». И поймал я себя на том, что всю свою жизнь (наверное, не одну мою) можно описать строчками из песен Владимира Высоцкого. Это, наверное, особенно понятно будет тем, кто какое-то время жил и работал в нефтеносных просторах Западной Сибири, кто сегодня, возможно, уже организует контейнерные перевозки из Сибири. А ведь Высоцкий спел именно про те места, где мне посчастливилось, не скрою, проработать 9 лет.
А начиналось все такими сомнениями, о которых поведал еще в 1972 году Высоцкий в песне о «Тюменской нефти»:
Один чудак из партии геологов
Сказал мне, вылив грязь из сапога:
«Послал же Бог на головы нам олухов!
Откуда нефть, когда кругом тайга?
И деньги вам отпущены! На тыщи те
Построить ресторан на берегу!
Вы ничего в Тюмени не отыщите –
В болото вы вгоняете деньгу».
Но сомненья завершились тем, что:
И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,
Не на пол-литра выиграли спор –
Тюмень, Сибирь, земля хантымансийская
Сквозила нефтью из открытых пор.
Добуриться до той нефти было, по меркам нефтяников, – рукой подать. Но добраться до места, где можно было поставить буровую вышку, было почти невозможно – кругом болота. И увязали в этом болоте и МАЗы и трактора. И даже фото об этом эпизоде сохранилось. Вот он, тот МАЗ или КрАЗ – в названии ли дело?
Дорога, а в дороге – МАЗ,
Который по уши увяз,
В кабине – тьма, напарник третий час молчит, –
Хоть бы кричал, аж зло берет –
Назад пятьсот, пятьсот вперед,
А он – зубами «Танец с саблями» стучит!
Мы оба знали про маршрут,
Что этот МАЗ на стройках ждут, –
А наше дело – сел, поехал – ночь, полночь!
Ну, надо ж так – под Новый год –
Назад пятьсот, пятьсот вперед, –
Сигналим зря – пурга, и некому помочь!
И под Новый год! – было, ой, было же такое. Пусть не совсем такое. Но дважды пришлось под Новый год мчаться сквозь тьму по болотно-таежной бетонке, стремясь успеть к новогоднему столу.
«Глуши мотор, – он говорит, –
Пусть этот МАЗ огнем горит!»
Мол, видишь сам – тут больше нечего ловить.
Мол, видишь сам – кругом пятьсот,
А к ночи точно – занесет, –
Так заровняет, что не надо хоронить!
Вот и такое… трудно даже вспоминать – было… Знали бы вы, как это плохо – замерзать рядом с недышащим мотором и сознавать, что еще немного – и не останется ничего другого, как снимать колеса и сжигать резину, чтобы не замерзнуть насмерть. Но как-то везло и потому все всегда завершалось… по Высоцкому:
Конец простой: пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И МАЗ попал, куда положено ему, –…
Опять же – по Высоцкому. Почти. Потому что не было там врача... Его вообще не было на полсотни верст от базы. А от тех мест, куда добрались буровые и мы вслед за ними, не было и на сотню верст вокруг. И вся надежда была на автомобильные аптечки да на баню – универсального лекаря. Под песню, конечно же, Высоцкого «Банька по белому». Она была про нас. Хоть, вроде, и про другое. У него все песни были такие – вроде «про другое». А вслушаешься – про нас. И про наше Отечество. Про нашу непутевую власть. Да про нас самих, бесшабашных и отупевших от вида происходящего на наших глазах.
Банька по белому. Сургутской промысловой геофизической экспедиции (СПГЭ). 50 км от Сургута.
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс!..
А на левой груди профиль Сталина,
А на правой – Маринка анфас.
Нынешнее поколение вряд ли понимает смысл этих слов. Для нас же они были очевидны без пояснений. Маринка – это знаменитая французская киноактриса Марина Влади. Вся мужская половина страны была ею очарована с 1961 года – тогда на экраны вышел озвученным на русский язык знаменитый французский фильм «Колдунья», снятый по мотивам повести русского писателя Куприна «Олеся».
И песни Высоцкого очень точно передавали тот настрой, который владел людьми в последние десятилетия советской власти. Высоцкий, может, даже к тому не стремясь и не отдавая в том отчет, настолько точно воспроизвел ПОСЛЕДУЮЩИЕ полтора два десятилетия до 1991 года, что иначе, как пророческими его песни, написанные еще в конце 60-х – начале 70-х годов, и не назовешь. Это чувствовали не только мы, простые «покорители» сибирских недр («Черное золото»), но и наше, сплошь партийное (то есть как бы коммунистическое) начальство. Говорю «как бы» потому, что если и было в них что-то «коммунистическое», так это стадообразная подчиненность в пропаганде очередных партийных решений. А им противостоял Высоцкий со своими «антипартийными» песнями.
Вахта ухахатывалась, когда слушала очень «партийные» песни Высоцкого. И в этом Высоцкий перекликался со своим предтечей – Александром Галичем, песни которого были откровенно сатирическими по отношению к партийной пропаганде. Одна лишь песня про «товарища Парамонову» чего стоила! Это чувствовали не только высшие должностные лица, но и партгрупорги. Чувствовали и… запрещали слушать песни Высоцкого. И не в какие-то репрессивные сталинское времена, а уже на заре перестройки – в начале 1980-х годов. Парторг нашей экспедиции эти запреты выражал прямым текстом, хотя, похоже, ничего в песнях Высоцкого и не понимал. Но было… «не рекомендовано слушать», – это ему вбивалось на партийных совещаниях и семинарах, и он пытался указание выполнять. Были у него и «послушники». Или – «подслушники». Те строчили доносы прямо в КГБ. Девять таких писулек было предъявлено мне в качестве обвиняющих в «антисоветской» деятельности при вызове в эту службу.
Но уже начинало просыпаться в людях, даже в такой бесправной и никаким законом не защищенной категории, как вахтовики, какое-то достоинство, скажу прямо – что-то человеческое по отношению к самим себе. Как у первоклашек, которые начинали учиться чистописанию (был некогда в школе такой предмет) с фразы «Рабы не мы. Мы – не рабы». Слушание на первых кассетных магнитофонах песен Высоцкого было равнозначно повторению этой фразы «Мы – не рабы», хотя еще не своим, пока еще не своим голосом, а голосом Высоцкого. Но это был голос предтечи. И партработники это, скорее, ощущали, чем осознавали. А вскоре и вообще наступила эпоха гласности, и в 1987 году – через 7 лет после смерти – Высоцкий стал лауреатом Государственной премии СССР. Ну не идиотизм ли?
И по-новому зазвучали его песни. Особенно в аэропортах при ожидании вылета в Сургуте и промежуточных: Челябинск, Уфа, Свердловск (теперь Екатеринбург). «Потом – зачет, потом – домой /С семью годами за спиной, /Висят года на мне – ни бросить, ни продать», «В который раз лечу Москва – Одесса/ Опять не выпускают самолет…» и т. п.
В это время в стране уже начал ощущаться острый дефицит продовольствия. Вахта пока снабжалась относительно неплохо и вахтовики, возвращаясь с вахты, стали прихватывать с собой продовольствие: тушенку, просто мясо, сахар, а позже – и не только продовольствие, а стиральный порошок и практически все, чего не было на «Большой земле» – в Саратове. И тогда постановлением Сургутского исполкома вывоз продовольствия был запрещен, а рюкзаки вахтовиков стали подвергаться тщательному досмотру. Ответ вахтовиков последовал незамедлительно: мясо стали перерабатывать в фарш, упаковывать в полиэтиленовые пакеты и подвязывать к животу. Тут и рентген оказался бессилен: поди разберись что там, в животе! И снова из кассетных магнитов зазвучал Высоцкий. Его песня «Случай на таможне», написанная десятком лет раньше, стала актуальной, как никогда: «На Шереметьево /В ноябре третьего – /Метеоусловия не те, – /Я стою встревоженный, /Бледный, но ухоженный, /На досмотр таможенный в хвосте».
И зазвучала непривычная пока для нас, но ухваченная и отраженная Выоцким тема «поповщины».
Крест на груди в густой шерсти, –
Толпа как хором ахнет:
«За ноги надо потрясти, –
Глядишь – чего и звякнет!»
Мы все-таки мудреем год от года –
Распятья нам самим теперь нужны, –
Они – богатство нашего народа,
Хотя и – пережиток старины.
А слова из песни, как, впрочем, и из многих других, на долгие годы стали поговорками.
«Мир-дружба! Прекратить огонь!» –
Попер он, как на кассу,
Козе – баян, попу – гармонь,
Икону – папуасу!
А его строка «Пророков нет в отечестве моем» стала начальной строкой стихотворения его сына Никиты Высоцкого, написанного на смерть отца, может быть, единствнного исключения, к которому эта фраза не относится.
Пророков нет в отечестве моем,
А вот теперь ушла и совесть.
Он больше не споет нам ни о чем,
И можно жить, совсем не беспокоясь.
Лишь он умел сказать и спеть умел,
Что наших душ в ответ дрожали струны.
Аккорд его срывался и звенел,
Чтоб нас заставить мучаться и думать.
Он не допел, не досказал всего,
Что было пульсом и в душе звучало,
И сердце разорвалось от того,
Что слишком долго отдыха не знало.
Он больше на эстраду не взойдет
Так просто, вместе с тем и так достойно.
Он умер! Да! И все же он поет,
И песни не дадут нам жить спокойно.
Никита не ошибся. По итогам опроса ВЦИОМ, проводившегося в 2010 году, Высоцкий занял второе место в списке «кумиров XX века» после Юрия Гагарина. Опрос, проведенный ФОМ в середине июля 2011 года, продемонстрировал, что, несмотря на снижение интереса к творчеству Высоцкого, абсолютное большинство знает Высоцкого, а около 70 % ответили, что относятся к нему положительно и считают его творчество важным явлением отечественной культуры XX века.
Где теперь те партийные чинуши, что гнобили Высоцкого при жизни?
А для вахтовиков, добывавших нефть в сургутских болотах, он остался своеобразным символом и знаменем ИХ эпохи.
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
