|
| К свежему номеру |
Американское зеркалоОкончание. Начало в № 31 Владимир ГОРБАЧЁВ
Чего в Америке нет
Прежде всего бросается в глаза отсутствие некоторых привычных нам продуктов — творога, например, или черного хлеба. А помидоры есть, но твердые, как бы недозрелые, и безвкусные. И огурцы такие же.
Кроме того, не довелось увидеть ни одной девушки в мини. И вообще с красивыми девушками у них напряженка, Саратов даст сто очков вперед всей Америке. Зато подтвердились слухи о чрезмерной полноте американцев. Но полнота распределяется неравномерно: больше всего толстых (причем чудовищно толстых) среди темнокожих, а среди белых полноте подвержены в основном женщины. Связано это, скорее всего, с питанием: с увлечением лимонадами, поп-корном, всякого рода булочками. Те, кто богаче и образованнее, строят свой рацион более правильно.
Полностью отсутствует столь привычная нам уличная торговля: с ящиков, лотков, прилавков, из бочек — всякая. Нет еще мусора на улицах, лежащих там и здесь пьяных… Зато повсюду кондиционеры: в домах, магазинах, туалетах (исключительно бесплатных), машинах и даже трамваях. К ним быстро привыкаешь, и духота после возвращения на Родину угнетает.
Также нет бродячих собак и кошек. А те собаки, что живут в домах, не лают. Поэтому бегуны и велосипедисты могут чувствовать себя совершенно вольготно: не только любая машина уступит тебе дорогу, но и никто не выскочит из подворотни, чтобы вцепиться в ногу. Вообще в Портленде (во всяком случае в той части, где жил я) начинаешь чувствовать себя в полной безопасности. Незнакомое и приятное, скажу вам, ощущение.
Но что больше всего поражает в Америке и чего у нас точно нет — это общая доброжелательность. Вот пример. Джон решил показать нам реку Вилламит, на которой стоит Портленд. Плывем. Мощный мотор "Хонды" позволяет развивать большую скорость, но этого не получается: через каждые несколько минут Джон сбрасывает обороты, и катер еле-еле скользит вперед. "Почему? — спрашиваю я. — Разве тут тоже действуют ограничения скорости?" "Нет, — отвечает хозяин. — но вон там в лодке, видите, человек рыбачит. Мы проплывем мимо на большой скорости, поднимем волну, ему будет неудобно". Вот так, крадучись, мы движемся вверх по реке, и Кэрол, сидящая с нами на корме, приветствует не только все встреченные лодки, но и прогулочные теплоходы. Наконец впереди показывается небоскребы даунтауна (делового центра), и я готовлю фотоаппарат для самых впечатляющих кадров. Но тут… Джон внезапно делает поворот, и мы все так же неторопливо направляемся обратно. “Почему?” — вновь недоумеваю я. Оказывается, на реке близ центра идет парусная регата, и катера просили не приближаться, чтобы не мешать. То есть запретить никто не может — есть лишь просьба, но этого достаточно.
Поражает поведение обслуживающего персонала в магазинах, особенно крупных. Посетители здесь полные хозяева: они берут с полок все, что захотят, разворачивают тщательно сложенные майки, рубашки, джинсы — и небрежно, кое-как, бросают обратно; дети играют в лежащие на полках игрушки и зачастую бросают их прямо на пол, и никто не делает им замечаний. А когда спросишь служащего о чем-то, он с ног собьется, чтобы выполнить твое пожелание. Это не та "купленная, фальшивая вежливость", о которой говорила пропаганда времен перестройки и которой худо-бедно научились некоторые наши продавцы — это именно искренняя доброжелательность. Пожив в Америке, перестаешь бояться полицейских, таможенников, швейцаров и просто прохожих. Перестаешь, быть может, напрасно (недаром нам напоминали в Вашингтоне о районах "за 10-й улицей", а в Портленде рекомендовали не ходить там, где много "латинос"), но ничего поделать не можешь: избавление от постоянной настороженности, так нам присущей, — чувство очень приятное.
В общем, куда ни глянь, везде нам у американцев учиться и учиться. А ведь я еще ничего не сказал о дотошном, даже занудливом отношении к труду, о стремлении довести любое дело до конца; признаки этого отношения мы замечали и в судах, на которых присутствовали, и в ремонтных работах на улицах, и в объяснениях наших гидов. Но есть все же черты, которым у Америки учиться не хочется.
Качалка Джефферсона
В комнате, в которой мы жили в доме Джона, на стене висела карта мира. Она поражала сразу, с первого взгляда. Мы привыкли к карте, в центре которой располагаются Европа с Африкой, а по бокам — Америка и Азия, протянувшая хвостик Чукотки навстречу высунувшейся с другой стороны (Земля-то круглая!) Аляске. Здесь все было не так. В центре свободно и вольготно расположилась Америка — с севера до юга. По бокам синева океанов, а за ними иностранцы: слева Япония с Китаем, справа Европа. Россия при этом оказывается разрезанной примерно по долготе Новосибирска: часть слева, часть справа.
Следующее воспоминание иного рода. Нас пригласил на вечеринку зажиточный юрист, возможно, миллионер. Живет он в плавучем доме на реке Вилламит. Дом двухэтажный и, хотя и плавучий, передвижной, но, разумеется, со всеми удобствами. Миллионер повел показывать свою коллекцию живописи. Вначале был продемонстрирован малоизвестный итальянец 18-го века, затем — парочка современных американских художников, затем с потертого холста на нас взглянула подлинная Испания 15-го (!) века (имя автора мне, правда, ничего не сказало). Но главная гордость коллекционера висела отдельно. Подведя нас к ней, миллионер спросил, знаем ли мы, что это. Я ответил, что знаю: Питер Брейгель-старший, "Вавилонская башня". Висит, если не ошибаюсь, в Амстердаме. Миллионер слегка скривился и заявил, что подлинник, действительно, где-то в музее, но у него — представьте! — настоящая фотокопия этого шедевра! Хозяин был горд чрезвычайно, а я пытался вспомнить, за сколько можно было в 70-х годах в Эрмитаже купить фотокопию любого хранившегося там шедевра. Рублей за 30–40, кажется.
Эта неразборчивость, неумение отличить подлинную ценность от дешевки напомнили одно из первых американских впечатлений, связанных с посещением Библиотеки Конгресса. Сама Библиотека внутри поражает: обилие мрамора, золота, огромные читальные залы, сотни тысяч томов… Но вот экскурсовод с гордостью демонстрирует фрески на куполе главного зала, долженствующие отобразить всю мировую историю. Открывает процессию "Египет", за ним следует "Иудея", несущая в копилку цивилизации "религиозную идею", затем "Греция" ("философия"), "Рим", а затем почему-то "Ислам". Интересно, это что, страна такая? Дальше следуют "Средние века", потом "Франция", "Германия", "Англия"… Ну а завершает этот парад, конечно же, Америка. И не надо спрашивать, по какому принципу это все составлялось. Лучше посмотрите на эти колонны: мрамор для них доставлялся из Италии. А для этих стен — из Пенсильвании. На стенах символические фигуры: "Трагедия", "Лирика, "История"… Вроде бы Рим, но не настоящий, приблизительный, мультяшный.
Еще один рассказ нашего вашингтонского экскурсовода запал в память. Один из отцов-основателей Америки, автор Декларации независимости Томас Джефферсон на досуге изобрел кресло-качалку. Вот не хватало ему на досуге качалки — он ее и изобрел. Мне в этом увиделся глубокий символ. "Америка — гений повседневности, — подумал я. — Никто лучше не организует быт, работу, не решит техническую проблему. Но там, где дело касается ценностей, она начинает блуждать, не находя критериев". Что ж, взглянем снисходительно с высоты нашей тысячелетней культуры на выскочек, гордящихся своими хайвэями и газонокосилками? Или взглянем повнимательнее в это массивное, идеально ровное, любовно вычищенное зеркало — и постараемся разглядеть в нем лик нашей Родины, все изъяны, портящие этот лик?
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
