|
| К свежему номеру |
Послевкусие «горького послевкусия»
Юрий ЧЕРНЫШОВ Статья Михаила Наместникова «Горькое послевкусие августа», опубликованная в № 28 «Богатея», посвящена осмыслению августовских событий 1991 года. Статья написана по итогам круглого стола, состоявшегося накануне 18-летия события в офисе политической партии «ЯБЛОКО». «Август 1991-го: в остатке или в осадке?» – так был назван круглый стол. И название мероприятия, и чувства автора статьи вполне понятны и объяснимы. Но обсуждение, как и другое возможное на подобную тему, выглядит как незавершенная попытка понять коренные причины, породившие событие, так и причины собственной неудовлетворенности. И потому хочется еще раз осмыслить и тот август, и трансформацию общества в последующие годы. Тем более что фиксируемые социологами изменения говорят об очень тревожных тенденциях с точки зрения выживания населения и сохранения самого государства. Естественны вопросы: к тому ли стремились и что было бы, если бы август 91-го не состоялся? Или проще и радикальнее: а не напрасен ли был слом всей системы? Эти вопросы не всегда произносятся вслух, они чаще роятся где-то в глубине подсознания. А социологи фиксируют возрастающую тревожность общества, которая к тому же усугубляется кризисом, заметно ухудшившим условия жизни людей.
В «горьком послевкусии», которым пропитана статья, узнается этот симптом тревожности. И вполне закономерен вывод, что большинство молодых участников обсуждения «…увы, почти не видят перспектив становления гражданского общества в современных условиях и в реальном будущем».
Что же с нами происходит?
Среди концепций, объясняющих состояние и нынешнего общества, и того, что было в августе 91-го, есть разные, в том числе – достаточно убедительные. Одна из них – либеральная – исходит из представления, будто россияне заинтересованы в том, чтобы их страна была открыта миру, что наши сограждане хотят демократии и вполне понимают, что именно это значит; что большая часть населения стремится к верховенству закона, и потому достаточно изменить условия, в которых живет население, как тут же начнет складываться гражданское самосознание и гражданское общество. То есть дело во власти, может,«просвещенной власти», которая то кнутом, то пряником изменит зловредные условия. Увы, увы и еще раз – увы! Социологические опросы жестко опровергли эти представления. Несколько горьких цифр из опросов последних 15 лет: 45 % опрошенных под «демократией» понимают какую-то «совершенно особую, соответствующую национальным традициям и специфике России». То есть не представляют вообще, что это такое. На позициях особого пути к демократии (что бы это ни означало) стоит 53 % опрошенных (2001 г.). При этом опросы показали, что (и это особенно интересно) демократические ценности в структуре российских ценностей занимают маргинальное место и благоприятная оценка государственного устройства не связывается с его демократичностью! Мнение о том, что сосредоточение всей полноты власти идет на пользу России, разделяют 51 % опрошенных, среди которых большая часть – молодые люди 18–24 лет. Это уже не следствие советской социализации, а культурно-генетическое воспроизводство русской ментальности, плохо преемлющей плюрализм.
Культурно-генетический подход, в отличие от либерального, исходит из того, что на пути либеральных начинаний и заимствования либеральных западных институтов встают цивилизационные барьеры, различия ценностных систем, подсознательные механизмы – то, что называется «мироощущением». Преодолевать это неимоверно трудно. Реформы, если они затрагивают традиционные мироощущения, – а таковы либеральные реформы, – сами будут ломаться этим российским мироощущением. Что, собственно, наблюдается в реалиях и что фиксируют соцопросы. Каково место власти в этом подходе? Отношение к населению собственной страны как к чужому, оккупированному; режим власти, который можно определить как «ордынский» – наиболее адекватное описание государственного строя России во все периоды ее истории, включая и нынешний, в рамках этого подхода. Соединение такого характера власти и соответствующей ментальности народа порождает в итоге то, что русское общество тяготеет к образованию надстраивающихся друг над другом групп-мафий. Верхняя правящая мафия и образует оккупирующую силу. Между торжеством нового принципиального общественного устройства и торжеством нового слоя его носителей, новой мафии, каждый раз в истории России проходило несколько десятилетий ее окончательного созревания. По логике культурно-генетического подхода полное воцарение нынешней корпоративной мафии произойдет лишь к 2060 году. Если глобализация не ускорит этот процесс. Такая вот грустная культурно-генетическая перспектива.
Но как бы то ни было, основные суждения на всяких круглых и угловатых столах группируются именно вокруг обозначенных двух подходов, двух точек зрения: либо во всем виновата власть, подлая, циничная, жадная, лицемерная и т. д., которая обманывает народ каждый раз, когда благодаря народу она таковой, то есть властью становится. А народ в этих суждениях предстает как нечто сусальное, жаждущее свободы, демократии, гражданского общества и иных заведомо положительных ценностей. И в этих суждениях много справедливого.
Либо второе суждение: во всем виноват сам народ, ибо каков он, такова и власть. Потому-то, когда власть, время от времени прозревающая, проявляет заботу о народе, даже вопреки его, народа – малого дитяти – желаниям, и приступает к реформам, народ цепляется за привычное, упирается, бунтует, а то и устраивает революции. И, в конце концов, срывает любые реформы, даже многообещающие в смысле благ самому народу. Иными словами – народ – носитель традиций, выработанных и закрепленных веками, а традиции нелегко сломать даже самым решительным реформаторам. И тоже не счесть числа историческим примерам, подтверждающим это суждение. Да и автор «горького послевкусия» пишет о том же: «Ох уж и наивен этот наш народ в своем большинстве. В своих патерналистских шорах так и склонен то обольщаться, то обманываться в своих «девичьих» ожиданиях».
Правда, которая содержится в каждом из подходов, – зеркало противоречивости мира и человека и причина «апатий и разочарований», если считать, что правда – только одна, и эта правда – «моя».
Суть глубоких разочарований человека – в изменении его мировоззрения. В переходе его от первого способа видения мира (власть плоха, народ хороший) ко второму (народ инертен, косен, «к чему рабам дары свободы»).
Хотя и такой человек внутренне понимает, что перед ним единый процесс взаимосвязанных явлений. Да, власти сильно не повезло с народом, но и народу нечего ждать хорошего от власти, которая плоть от его же плоти. Можно переиначить: народу нечего ждать хорошего от мерзопакостной власти, но и власти нечего рассчитывать на успех реформ при народе, который так к ней относится.
Как разорвать этот круг? Что нужно делать ежедневно, ежечасно на этом пути? Да то, чем занимаются политические партии. Правда, делают они это, исходя из представлений о всеобщих ценностях, которым приписывают ценности тех социальных групп, на которые опираются в своей деятельности.
В воздухе свободы, которым были наполнены 1990–1991 годы, недоставало ни ясного понимания происходящего, ни даже образа желаемого будущего. Ясно было только то, что главным препятствием к желаемому будущему (а у каждого оно было все-таки свое) была тоталитарная система, олицетворяемая коммунистической партией и закрепленная в пресловутой статье 6 Конституции СССР: «Ведущей руководящей и направляющей силой является Коммунистическая партия Советского Союза». Это сейчас, вроде, очевидно, что после слома «руководящей и направляющей» структуры, после полунищих и «дефицитных» 90-х должно было возобладать тяготение к материальному, а не к духовному. Это сейчас понятно, что и в заскорузлое советское время люди тянулись не столько к духовному, сколько к запретному, воспринимаемому как тождество. Ну, вспомним книги Солженицына или Булгакова. Они распространялись перепечатанными на машинке, «отэренными» (ксероксов не было) и в виде фотографий. Их читали по ночам, в обеденный перерыв и в транспорте. Запретный плод был сладок. Сейчас кто-нибудь читает Соженицына? С началом рыночной экономики сознание потянулось сначала просто к нормальной, без дефицита и ограничений, обыденной жизни, а потом, по мере роста нефтяных денег и к более «дорогим» ее вариантам. И надо быть большим романтиком, чтобы полагать, будто в жизненных ценностях больших масс людей, независимо от их социального положения, на первом месте находятся духовные ценности, которые будто бы и делают его – народ – носителем всего хорошего, по сравнению с властью. В конце концов, если уж и возникает массовая смутная потребность еще в чем-то, более высоком, чем еда-питье-барахло, то под рукой – религия. Приноровить мироощущение под веру проще, чем оставаться в тупике обыденного мироощущения, тревожного по сути. И тревожного, как правило, из-за неудовлетворенности материальных потребностей. Потребностей более обширных, чем при социализме, но не более высоких, при той же меркантильной мотивации.
Качество населения, или более привычное понятие – его менталитет, его приверженность традициям, шире – национальный характер как основная первопричина состояния общества – вот чего не хочет принимать романтическое сознание, даже если логика диктует иное. Для практики удобнее думать, что первопричина бедствий заключена в зловредной – по определению – власти, и стоит ее сменить, как изменится к лучшему и жизнь. Отсюда вера во всемогущество демократических выборов, апофеоз демократических процедур и идеализация демократического государства.
Но изменение качества населения в силу динамики самой жизни, так называемого цивилизационного прогресса и заманчивого примера развитых стран, происходит вовсе не в ту сторону, в какую хотелось бы романтикам. Однако принимать как неизбежность и неотвратимость последствия этого процесса – неуютно. И тот, кто находит «защиту» от «горького послевкусия», находит ее зачастую в происках противников демократии и гражданского общества или в происках извечных врагов державной России, помешавших осуществлению очередной иллюзии.
Этот почти рецепт, действующий безотказно на большую часть населения потому, что население в массе внутренне жаждет не тревожности и неопределенности, а пусть не самой лучшей, но устойчивости и стабильности.
Да уж, наверное, не обходится ни без происков противников демократии, ни без деятельности врагов государства. А кто же из умных людей (среди противников есть и такие) откажется от возможности опереться на удобные для власти внутренние народные стремления, пойти им навстречу! Вот ведь в чем соль! Власть часто, очень часто шла и идет навстречу внутренним устремлениям, внутренней готовности больших масс народа. Этим власть и влиятельные круги всегда пользовались (и не только в России) и будут пользоваться.
Так что, по большому счету, от августа 1991 года остался большущий «остаток» – ментальность, мало изменившаяся и по сей день; социальное неравенство, растущее день ото дня; не изменившийся в главном механизм «ордынской» власти и многое, многое другое. Остался и «осадок». Но это не только горечь от несбывшихся иллюзий (может, оно и к лучшему), но и избавление от удушья тоталитарной системы, и, пусть во многом формальная, но, тем не менее, свобода в выборе ценностей и образа жизни и в отстаивании этих ценностей. Да, эта свобода еще осталась! И она – главное, за что боролись демократы 60-х, 70-х, 80-х и 90-х годов и что еще дает надежду на изменения к лучшему, пусть и в неблизком будущем. И за что стоило бороться в 1991 году.
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
