| К свежему номеру |
Новая Россия, или Гардарика (Страна городов)Десять политических заповедей России XXI века
Михаил ХОДОРКОВСКИЙ
Введение
Мы как страна находимся в сложном положении: общество уже понимает, что так больше нельзя, но при этом боится, что будет хуже.
Власть, за исключением президента, ощущает, что хорошего выхода нет, но надеется, что вдруг пронесет.
У оппозиции есть общее стремление раскачивать режим, но отсутствует общее понимание, а что после.
В связи с этим, на мой взгляд, назрела необходимость ясно сказать людям, чтó мы им предлагаем, какие даем ответы на ключевые философские вопросы бытия. Люди имеют право знать, чего им ждать, если они встанут на нашу сторону, и за какие, собственно, идеалы имеет смысл, пожертвовав спокойной жизнью, рисковать своей свободой и благополучием своих близких.
Можно с полной уверенностью сказать: время прятать голову в песок, уходя от обсуждения серьезных общественных проблем, прошло.
«Мы не о политике, а только против свалки под окнами», «мы не о политике, а против произвола», «мы не о политике, а о свободе творчества, о коррупции, о свободе интернета…» – да, время подобного милого лукавства прошло. Если вы «не о политике», то стойте на паперти и ждите: может, подадут из милости и под хорошее настроение, но скорее, по нынешним временам и нравам, пнут ногой и отберут последнее.
А вот если вы хотите всерьез отстаивать свои права или права других людей, то это и есть самая настоящая политика, а значит – выборы, значит – противостояние со всеми его рисками.
Среди оппозиции я нахожусь в уникальном положении (правда, меня оно не слишком радует). Имея большой управленческий опыт – тут и работа в правительстве, и руководство рядом крупнейших, стратегических для страны компаний с примыкающими к ним десятками моногородов и поселков, – я лишен возможности заниматься практической организационной работой на месте.
Выслав меня из страны, власть наглухо захлопнула за мною дверь и повернула ключ, прямо и формально пообещав пожизненное заключение в случае возвращения.
У немногих есть такой, как у меня, опыт (можно сказать: к счастью, немногих, ибо опыт этот дорого обходится) – высказать в лицо Владимиру Путину все, что я думаю о коррупции в высших эшелонах власти, получить в течение месяца после этого уголовное дело и провести более десяти лет в заключении (шесть в камере и четыре на зонах). Плюс четыре голодовки, включая две «сухие», и все – до исполнения требований, три из них – в знак солидарности.
Десять лет. Это почти столько же, сколько у моего друга – Платона Лебедева. Это неизмеримо меньше, чем у моего коллеги – Алексея Пичугина, остающегося в тюрьме. Это легче, чем выпало другому моему коллеге, юристу Василию Алексаняну, умершему через год после освобождения от болезни, от которой его отказывались лечить в тюрьме…
Мне есть что предъявить этой власти, есть что вспомнить и есть то, чего не забыть.
Но именно поэтому я не хочу говорить о прошлом, а предлагаю подумать о будущем.
Я считаю себя вправе сопоставлять справедливость и милосердие, прощать и отказывать в прощении тем, кто, считаю, заслужил наказание.
Ни в коем случае не воспринимаю себя истиной в последней инстанции.
У каждого из нас свой опыт, свои счеты и свои мысли о будущем. Просто я, в силу свойственной мне организации ума, решил не поговорить о том, как бы нам сменить власть, а обсудить практический план действий «после Путина».
В моих временны́х категориях, – а я после тюрьмы ощущаю время по-иному, – режиму осталось не так много, от пяти до десяти лет. Я не знаю, как он кончится. Может, и вместе с Путиным. А может, все будет более-менее гуманно: тот уйдет сам и будет доживать отведенный Господом срок где-нибудь на афонских берегах.
Так или иначе, но режим кончится. Сколько же тогда всего придется чинить! И быстро. И хорошо бы к этому моменту обществу решить, кто мы и куда идем, какова наша общая дорога в этом быстро меняющемся мире.
Империя или Нация-государство?
Как минимум последние полтысячи лет, еще со времен царя Ивана Грозного, Россия существует как империя, то есть страна, состоящая из частей, разных по своей культуре и социально-политическому устройству, объединенных между собой отнюдь не желанием жить вместе, а лишь вооруженной силой.
Все ныне живущие поколения и десятки поколений до них ничего иного, кроме империи, не видели и ни о какой иной форме политического существования не задумывались. А если империя вдруг ослабевала, обычно случались смута, разруха и гражданская война, приносившие больше бед, чем все изъяны империи, вместе взятые.
Смуты каждый раз заканчивались созданием новых, еще более амбициозных и воинственных империй. На смену Московскому царству Рюриковичей пришла империя Романовых, а ее, в свою очередь, сменила империя большевиков. Между ними пролегли две страшные гражданские войны. Люди в России привыкли к империи, они доверяют ей, они видят в ней спасение от разрухи и неустройства общественной жизни.
А еще они не верят в себя, в свою способность жить без царя (неважно, как его зовут – император, генсек или президент) с его железной рукой, с его полицейскими, с его армией, с его чиновниками. Они не верят обещаниям тех, кто призывает их к свободе и демократии, потому что помнят на генетическом уровне: альтернатива империи – это смута, разруха и хаос.
Но пока Россия строила и ломала империи, снова строила еще более могущественные империи и снова их ломала, мир вокруг нее сильно изменился. Империи как форма организации народов стали уходить в прошлое, а им на смену пришли нации-государства, проще – национальные государства, то есть страны, где главенствует общая культура (язык, литература и бытовые привычки) и желание людей жить по одним законам и на одной территории (о не вполне успешных идеях последних лет вроде мультикультурализма – позже).
Неожиданно Россия осталась чуть ли не единственной империей на планете, этаким «последним из могикан» Средневековья.
Россия сегодня окружена народами, которые организуют свою жизнь на совершенно иных принципах, чем империя, но не только не гибнут, а процветают. Хотя и у этих национальных государств хватает своих проблем, разрыв между ними и «последней империей» в экономическом и технологическом развитии, в уровнях образования и здравоохранения, просто в продолжительности и качестве жизни людей растет гигантскими темпами. С каждым днем эта пропасть увеличивается, и недалек тот день, когда разрыв станет катастрофическим, непреодолимым для одного или даже двух поколений.
Те, кому довелось родиться и жить на нынешнем «краю русской цивилизации» и на ком лежит ответственность за ее будущее, предстоит в ближайшие годы сделать эпохальный выбор между империей и национальным государством. Им предстоит ответить на вопрос: хотят ли они придерживаться традиции и будут ли поэтому пытаться любой ценой отстраивать свою умирающую империю – или они готовы отказаться от традиции, выбросить империю на ту самую свалку истории и попытаться построить на ее месте собственное национальное государство.
Это воистину гамлетовский вопрос: ведь речь идет о выборе между пусть и несовершенным, обреченным на смерть, но до малейшей детали известным старым миром – и манящей, многообещающей и одновременно пугающей неизвестностью. Проблема нынешних поколений России не в том, что им не нравится такой выбор (это естественно: делать выбор в пользу гибели или изменений никому не нравится), а в том, что у них нет возможности его отсрочить и переложить ответственность за судьбу нашей, русской цивилизации на плечи детей и внуков.
Россия находится на цивилизационном перекрестке. Выбор между империей и национальным государством – это фундаментальный, цивилизационный выбор, который предвосхищает ответы на десятки других, тоже непростых, но менее глобальных вопросов, стоящих перед российским обществом на входе в XXI век. Если этот выбор не сделать сейчас или сделать неправильно, то детям и внукам уже не из чего будет выбирать.
Мой выбор для России – это выбор в пользу национального государства, в пользу будущего, а не прошлого.
Россия моей мечты – это сплоченное внутренним цивилизационным единством объединение людей (различных по этническому происхождению), для которых общее важнее различий, а не империя, скованная снаружи стальным военно-бюрократическим обручем, как старая треснувшая бочка. Не исключаю, что Россия наших детей еще сможет со скрипом просуществовать в имперской оболочке. Но если мы хотим увидеть Россию внуков, то нам необходимо другое – государство, в основе которого реальное, а не нарисованное желание людей жить вместе внутри общего для них языкового, культурного, правового и политического пространства.
Я отвергаю ностальгию по империи, открытую или замаскированную под псевдодемократический и псевдолиберальный антураж. Создание российского государства-нации – величайшая историческая задача, которую русский и другие народы России настойчиво, но непоследовательно решали уже не одно столетие и которую необходимо окончательно решить усилиями ныне живущих поколений. Мы поставлены в такие исторические рамки, когда откладывать это решение на потом больше не получится, – сейчас или никогда. Или мы – или никто.
России нужно нечто большее, чем империя, удерживающая население в повиновении за счет внешней по отношению к обществу силы – армии, полиции и бюрократии, с помощью которых на ее территории создается видимость порядка.
Чем сильнее империя, тем она универсальней, тем однородней ее политическое пространство. Чем слабее – тем больше исключений из общих правил: одни законы для Москвы, другие – для Чечни, третьи – для Крыма и так далее. Единство империи иллюзорно и лишь символически воплощено в фигуре ее верховного правителя, неизбежно приобретающей сакральное значение: «есть Путин – есть Россия», и наоборот.
На смену символическому единству «политической народности», представленной по доверенности несменяемым национальным лидером, должно прийти реальное единство нации, не нуждающейся в «царе-главжандарме» для безраздельного контроля над подданными. Единство политической (гражданской) нации обеспечивается не снаружи, а изнутри, не при помощи армии чиновников, жандармов и просто армии, а за счет прямых политических связей, возникающих в свободном от диктата обществе.
Единство политической нации, в отличие от единства политической народности, первично: оно не создается государством, а создает государство, конституирует его. Именно поэтому государство, созданное нацией (в отличие от государства, контролирующего народ), становится реально конституционным. Чтобы такое государство возникло, нужен консенсус, согласие большинства в вопросе о базовых ценностях и принципах общественного устройства. Человек, согласившийся принять как свои собственные убеждения основные принципы конституции и готовый защищать их при необходимости с оружием в руках, становится гражданином, а народ, состоящий из граждан, становится нацией.
Народы России находятся на пути формирования российской нации, но еще не стали ею. СССР силился создать новый субъект истории – советский народ. Однако, поскольку этот проект был частью тоталитарного коммунистического проекта, отрицавшего те базовые конституционные нормы, вокруг которых только и может сформироваться нация, он оказался провальным. Люди попросту отказались считать принципы коммунистического тоталитаризма своими.
Сегодня эту задачу предстоит решать заново, но уже в рамках конституционного поля, а не при помощи террора.
Нация-государство может возникнуть только вследствие свободного самоопределения народов России. Людям надо дать не бутафорскую, как в 1993 году, и не издевательскую, как в последующие годы, а реальную возможность принять осознанное и основанное на всесторонней информированности решение: готовы ли они жить в едином государстве по правилам, установленным общей конституцией, или же они захотят дальше делать свою историю самостоятельно, принимая на себя все связанные с этим выгоды и тяготы. Это серьезное испытание и большой политический стресс, но через него надо пройти: крепкий дом нельзя построить без фундамента.
Таким образом, создание национального государства в России требует последовательно совершить три исторически важных шага.
Шаг первый: решительный отказ от имперской парадигмы и создание условий для свободного выбора народов России.
Шаг второй: собственно акт учреждения новой России – принятие того решения, которое сто лет назад не смогло принять разогнанное большевиками Учредительное собрание. Возможно, для этого придется созвать новое Учредительное собрание, задействовав «спящую норму» действующей Конституции.
Шаг третий: проведение радикальной конституционной и судебной реформы с целью создания политической и правовой инфраструктуры для русского (или российского) национального государства.
Нация-государство – это государство всех народов России, которые выразят желание и волю стать его соучредителями. Оно не имеет ничего общего с государством, предоставляющим привилегии по крови или по вероисповеданию. Но оно не может игнорировать тот простой факт, что политическое пространство, на котором оно возникло, было сформировано при деятельном участии русского народа и на базе его культуры.
Стыдливое замалчивание этого исторического обстоятельства так же ошибочно и неприемлемо, как и попытки извлечь из него некую политическую прибыль и получить неправовые привилегии для титульной нации.
Почти полвека в Европе подобного рода проблемы решались под лозунгом мультикультурализма. Эта практика сыграла большую роль в деле борьбы с ксенофобией и общего смягчения нравов. Но, как показывают события последних лет, особенно иммиграционный кризис, политика мультикультурализма – не панацея. Ибо она зачастую игнорирует то объективное обстоятельство, что современные общества развиваются не в культурном вакууме, а в рамках определенных культурных традиций, возникших исторически. Эти традиции, цементирующие все остальные культурные элементы, заслуживают уважительного к себе отношения. Поэтому для России важно добавить в философию мультикультурализма принцип культурной интеграции, позволяющий гармонизировать отношения этносов и конфессий на базе их гибкой включенности в общее пространство русской культуры.
Свободное владение русским языком и знание основ российской истории и культуры, как и владение минимумом экономических, политических и правовых знаний, готовность на практике следовать действующим в российском обществе правовым нормам и традициям, должны оставаться обязательными условиями получения российского гражданства.
Такие требования ничуть не ущемляют достоинство и интересы других народов России, каждому из которых будут предоставлены гарантии и условия для свободного развития языка их предков, этнической культуры и самоуправления на местном уровне.
Школа, да и вся образовательная система, обязана в качестве одной из своих важнейших функций иметь воспитание гражданина. Именно гражданина – а не послушного подданного очередного самодержца.
Национальное государство в равной мере удалено как от империи с ее преданностью верховному правителю, обеспеченной кнутом и пряником, так и от казацкой вольницы, так называемого несостоятельного государства, где каждый сам себе закон. Оно в первую очередь обеспечивает порядок и гарантии безопасности личности на более высоком уровне, чем это делает империя, где за фасадом законности скрывается произвол, часто мотивированный коррупцией.
В настоящем национальном государстве гражданин с гордостью идентифицирует себя сначала со своей страной, а уж потом – со своим этносом, родом, регионом, профессией.
Я провел месяц в одной камере с полковником Квачковым – профессиональным военным разведчиком, ветераном войны в Афганистане, прославившимся на всю страну после приписываемых ему попыток покушения на Анатолия Чубайса и даже военного переворота.
Мы люди разных миров и разных взглядов, жесткие оппоненты, чтобы не сказать сильнее, но когда мы обсуждали вопрос, почему наша власть и общество так боятся своего спецназа, а американцы – нет, он произнес слова, которые я помню и спустя полтора десятилетия: «Американский спецназовец рассматривает себя прежде всего как гражданина США и лишь потом как спецназовца. И это естественно: случись с ним что, он получит защиту именно как американский гражданин. А российский уверен в обратном – случись что, и от государства помощи не дождешься, в лучшем случае помогут друзья и сослуживцы. Поэтому наш офицер сначала спецназовец и лишь потом гражданин, а американец – наоборот».
Россию моей мечты переучредят граждане, желающие сами, вместе организовывать свою жизнь. Люди, для которых национальные интересы важнее их сословных, корпоративных или родо-племенных. Люди, которым вместе удобнее, чем врозь.
Продолжение следует…
Весь номер на одной странице
|