|
| К свежему номеру |
Екатерина Соболева: «Лошади в нашей области есть, и есть потенциал»
Екатерина ДМИТРИЕВСКАЯ «Что, опять будете про нас писать? Столько уже написано…». Примерно так начинался мой визит к лошадям, когда, утрамбовывая каблуками беговую дорожку, я направлялась к низеньким, видавшим виды конюшням. Спорить
со своим провожатым я не стала: про местную достопримечательность и впрямь написано не мало. Вот только проблемы почему-то упорно не исчезают – даже под волшебным воздействием бумаги. О настоящем и будущем конного спорта
в области «Богатею» рассказала директор Саратовского ипподрома Екатерина Соболева. Корр.: Екатерина Павловна, почему сегодня ипподрому так сложно выживать?
Е. Соболева: В век кибернетики и нанотехнологий многие просто не понимают, для чего нужны лошади. И вообще считают, что это пережиток прошлого. Культура лошади сейчас потеряна. Определенный всплеск интереса к лошадям есть, но он ограничивается любительским уровнем. И пока никаких подвижек не наблюдается. Кризис племенного коневодства отмечается не только по Саратовской области, но и по всей России. Целая отрасль держится на плечах любителей-конезаводчиков, которые, несмотря ни на что, занимаются ее развитием, за что им большое спасибо. К примеру, в нашей области есть такие фанаты, как В.В. Зотов, который в своем Балаковском районе поднял разведение орловского рысака на профессиональный уровень. В прошлом году его лошади отличились на Всероссийском фестивале орловского рысака в Уфе. Зотовские орловские рысаки выделяются даже внешне – это очень красивые, крупные и породные лошади.
В последнее время появилось много новых конезаводчиков – и в Хвалынском районе, и в Ивантеевке. Поэтому нельзя сказать, что у нас племенное коневодство зачахло. Но изначально коневодство в Советском Союзе было дотируемо государством. Ипподромы существовали при государственных племенных конезаводах и являлись базой для испытания лошадей. В девяностых годах эта система рухнула, и на данный момент коневодство – одна из тех отраслей, которые до сих пор переживают кризис. Прежде всего потому, что не было выработано единой программы развития коневодства в России.
Корр.: Есть ли надежда, что ситуация изменится?
Е. Соболева: Два года назад был создан Национальный коневодческий союз, который поставил целью перевести российское племенное коневодство на цивилизованный, западный путь развития. В качестве основного источника поступления денег в отрасль он рассматривает работу тотализатора. Насколько мне известно, президентом уже подписан закон о работе тотализаторов на ипподромах, и в ближайшее время он вступит в силу. Готовится законопроект о создании единых правил испытания племенных лошадей на территории РФ. В нем предусмотрено сколько денег от дохода тотализатора должно идти на развитие ипподрома, сколько на поддержку коневладельцев в виде призовых выплат. Остается дождаться, когда эта программа заработает. Впоследствии планируется сделать единую систему тотализатора – поставить мониторы, транслирующую аппаратуру, чтобы в любом уголке России, даже в любой стране мира зрителю можно было сделать ставку, а ипподрому – получить от этого доход. Ведь сборы тотализатора на самом ипподроме не особенно велики. Основой источник дохода – от ставок по Интернету и в спорт-кафе.
Корр.: Это поможет возродить отрасль?
Е. Соболева: Думаю, да. Но со временем. Сразу связывать надежды с тотализатором я бы не стала. Эта система затрагивает определенный пласт коневодческой культуры. Во-первых, люди не знают, как играть в тотализатор. Их нужно этому учить, объяснять правила. Во-вторых, для успешной работы тотализатора нужен эффект неожиданности. Потому что, когда изо дня в день бегут одни и те же пять или шесть лошадей, все уже знают, какая из них придет первой, а какая второй – это не интересно. Интересно, когда приезжают гастролеры и бежит много лошадей. По рейтингу животного, его резвостным показателям, которые будут значиться в программке, зрители смогут прикинуть, займет ли лошадь призовое место или нет.
Корр.: Достаточно ли нынешнего потенциала саратовского ипподрома для проведения подобных игрищ?
Е. Соболева: Сейчас на ипподроме 150 лошадей. Еще около пятидесяти я бы с удовольствием взяла на испытания, но их просто некуда ставить. А для того, чтобы заработал тотализатор, пришли зрители и был эффект неожиданности, количество испытуемых лошадей должно быть как минимум 200–250. Тогда и заезды будут не по 5–6 голов, а по десять. Вообще функция ипподрома как государственного учреждения – в проведении испытаний лошадей. Это очень большая и кропотливая работа. Но почему-то у некоторых коневладельцев сложилось мнение, что ипподром – это что-то вроде частного клуба, где можно содержать лошадь и катать на ней детишек.
Корр.: Раз уж мы заговорили на эту тему, прокат действительно пользуется популярностью?
Е. Соболева: Да, люди идут. Причем, многие хотят не просто покататься на лошадке, а научиться ездить верхом и ездить качественно. Три года назад к нам в прокат пришла женщина, лет за сорок. Она впервые села в седло, и ей настолько понравилось, что она купила себе лошадь. Сейчас она занимается выездкой, показательными выступлениями и вообще мечтает создать конный театр. В этом сезоне у нас уже дважды проходили соревнования по конкуру среди любителей. И несколько человек даже сдали на третий разряд.
Корр.: Приобретение лошади, наверное, обходится не дешевле, чем покупка престижного авто?
Е. Соболева: Ценовая политика по конному спорту варьируется. Есть лошади, которые можно и за тридцать тысяч взять. А другие стоят 300–400 тысяч. Вообще, российское коневодство убыточно. И лошадь в лучшем случае реализуется по деньгам, которые в нее вложили. Очень часто бывает, что в жеребенка вкладывают даже больше, чем его продадут. Чистокровные английские верховые лошади – самые резвые и самые дорогие в мире – единственная порода, разведение которой в России рентабельно.
Корр.: Интересно, значатся ли среди коневладельцев местные чиновники или депутаты?
Е. Соболева: Из правительства и думы нет никого. В основном коней держат бизнесмены, потому что простой человек такое удовольствие не потянет. Содержание одной лошади – занятие довольно-таки дорогое. В среднем на животное уходит 5–6 тысяч в месяц. Но, если уж на то пошло, лошадь – это хобби, а за хобби надо платить. Саратовская область вообще какая-то вакуумная. Например, властями Воронежа, где три ипподрома на область, было решено сделать регион центром рысистого коневодства России. Так, в 20-х числах августа на ипподроме Чесменского конного завода пройдут соревнования, так там средняя стоимость приза составляет порядка 80 тыс. руб. А у саратовских чиновников к конному спорту интереса нет.
Корр.: Получается, что прокат сегодня – один из действенных механизмов выживания предприятия?
Е. Соболева: С прокатом была целая история. До моего прихода им занималась тренер, работник ипподрома, которая за 2007 год сдала в кассу всего 38 тысяч. Для сравнения, эту сумму сегодня ипподром зарабатывает за месяц. Посмотрев на все это и зная всю подноготную процесса, прокат я от нее забрала. Сейчас он успешно функционирует, за счет него мы погасили долги, которые достались ипподрому в наследство от прежних руководителей.
Корр.: Насколько мне известно, долги не маленькие?
Е. Соболева: Достаточно крупные. Задолженности были по электричеству, по воде – в конюшнях даже были опечатаны краны. Только в прошлом году свет дважды отключали за неуплату. Мы барахтались и просто физически не могли погасить все долги сразу. 2008 год мы потратили на то, чтобы вывести ипподром из того плачевного состояния, в котором он был. В этой работе мне пришлось натолкнуться на саботаж со стороны работников ипподрома, которые не хотели подчиняться жестким требованиям. Саботаж периодически проявляется и сейчас. Жалобами на меня завалены все инстанции, вплоть до приемных Д.А. Медведева и В.В. Путина. Якобы, я разваливаю ипподром, за счет него я обогатилась – в общем, грязи выливается много. Предприятие замучили проверками: за полгода меня проверили одиннадцать или двенадцать раз. У нас были и прокуратура, и ОБЭП, и налоговая. Я уже не говорю про комиссии из трудовой инспекции. Сейчас все это немножко попритихло, но, я думаю, что ненадолго, потому что эти люди вряд ли успокоятся. Если у них есть цель, они, конечно, будут продолжать к ней идти.
Корр.: Иными словами, Вы считаете, что предпринимаются попытки рейдерского захвата предприятия?
Е. Соболева: 23 гектара в центре Ленинского района, конечно, являются лакомым кусочком. Но я не знаю, что это – рейдерский захват или просто желание убрать меня как руководителя. Мне действительно пришлось очень жестко вести себя в 2008 году. Вопрос стоял так: или мы сидим и плачемся, что такие бедные-несчастные, или затягиваем пояс, урезаем все, что можно урезать, но выплачиваем долги, чтобы потом вздохнуть свободно.
Корр.: Почему столь плачевную ситуацию допустили прежние руководители ипподрома?
Е. Соболева: Может быть, им просто не интересно было. Ведь ипподром – это специфическая кухня. Чтобы в нее вникнуть, нужно любить лошадей, любить свое дело.
Корр.: Я знаю, что ипподром работает с лошадьми разных пород. Какими именно?
Е. Соболева: В основном у нас американские, русские, орловские рысаки, буденовские верховые, есть несколько полукровных лошадей. Недавно появился коневладелец, который привел трехлетнего чистокровного жеребца и четырех «арабов» для скачек. В планах у ипподрома – сделать скаковую дорожку и устраивать полноценные скачки. Но все упирается в деньги. Сейчас у меня даже нет возможности обеспечить сохранность лошадей, потому что вокруг территории нет забора, а существующий участок ограждения – аварийный. В прошлом и в этом году несколько плит уже упали. Одну из плит со стороны улицы Ипподромной нам пришлось подтянуть проволокой. Все-таки рядом люди ходят. Два года я прошу и Москву, и местные власти помочь с ограждением. На это нужно около пяти миллионов.
Корр.: А в чем причина? Федеральный бюджет не предусматривает подобные статьи расходов?
Е. Соболева: Эти деньги просто не выделялись. В прошлом году мы благодаря поддержке депутатов от партии «Единая Россия» получили пять миллионов из Федерального бюджета, которые целиком ушли на закупку основных средств. Когда я пришла на должность директора, на предприятии не было никакой техники. Один старый трактор – и все. Не на чем было привезти опилки, вывезти навоз, нельзя было даже толком обработать дорожку.
Корр.: Каким, на Ваш взгляд, должно быть финансирование предприятия в идеале?
Е. Соболева: Чтобы начать планомерно восстанавливать ипподром, требуется как минимум миллионов двадцать в год. И это только на ведение хозяйства, не считая выплату налогов и зарплаты. В конюшнях, например, срочно необходимо отремонтировать крыши. Они были построены в начале 60-х годов прошлого века и капитально ни разу не ремонтировались. Стоит пройти дождю, как лошади все мокрые.
Корр.: И все-таки отсутствие забора для Ваших подопечных куда болезненнее, чем прохудившаяся крыша?
Е. Соболева: Только 4 августа я вызывала группу ГБР и группу ГАИ, потому что по территории ипподрома ездила машина с пьяными людьми. Как потом выяснилось, это были жители частного сектора, который начинается сразу за конюшнями. Вместо того, чтобы извиниться и уехать, они еще начали меня оскорблять. Все дорожки ипподрома истоптаны: здесь и с собаками гуляют, и змеев воздушных запускают. А то, что лошади пугаются, шарахаются и могут травмироваться или травмировать людей, работающих с ними, никого не волнует. Регулярно мы вывозим с территории горы мусора. Ко всему прочему, здесь процветает вандализм. Зимой был вскрыт склад, где стояла старт-машина, и старенький «Москвич» разобрали полностью. В этом году старт-машина не работает, потому что денег на ее ремонт у меня нет. На грузовой машине побили стекла. Своротили металлическую леваду, причем такую, что надо было хорошее усилие приложить.
Корр.: Ипподром охраняется в ночное время?
Е. Соболева: Да, но охранник всего один. Охранять неогороженную территорию вообще без толку. Пока не будет забора, порядка не будет. Жители частного сектора не хотят ходить по улице, а ходят через ипподром, потому что так удобнее и так было всегда. Неоднократно были случаи, когда лошади убегали при погрузке. Одну лошадь мы нашли за вокзалом – и то благодаря тому, что объявили перехват по такси. Другую лошадь поймали в районе Молочки.
Корр.: В продолжение к разговору о наболевшем. В одном из своих интервью Вы отмечали, что ипподрому не хватает квалифицированных кадров…
Е. Соболева: Со специалистами проблема действительно большая. На всю Россию действует один-единственный колледж, Хреновской, в Воронежской области, где подготавливают жокеев, тренеров, тренеров-наездников, и, конечно, востребованность специалистов очень высокая. Но все упирается в то, что молодежь не видит перспективы развития отрасли и не хочет идти работать на низкую зарплату. Вообще наблюдается тенденция к тому, что коневодство берут в свои руки женщины. На ипподроме большая часть персонала – девушки и женщины.
Корр.: Желание посвятить себя конному делу могут проснуться в человеке в любом возрасте?
Е. Соболева: В конном спорте в основном остаются люди, которые приходят сызмальства. Я, например, пришла сюда двенадцатилетним ребенком и здесь осталась. Зато те, кто уходят, как правило, не возвращаются. Остаются только фанаты лошади. Лошадь действительно нужно любить, это не бездушная машина. У каждой свой характер, к каждой нужен индивидуальный подход. Есть жеребцы, с которыми могут справиться только женщины. А другие ни одну женщину не потерпят и подпустят только мужчину. Они же как люди: есть хитренькие, есть ласковые, есть просто рабочие машины – задал им темп и они пошли.
Корр.: А какой характер у прославившего Саратов жеребца Марафона? Насколько я знаю, 26 июля, на розыгрыше Большого саратовского приза Дерби, он установил рекорд ипподрома.
Е. Соболева: У этого жеребенка пала мать, и его выкормили люди коровьим молоком. Это конь с большим сердцем: от него потребовали результатов, и он победил, причем, с рекордной резвостью. На самом деле, в Саратов Марафона привезли специально. Сейчас он выступает в Москве, хотя был выращен на Кушумском конезаводе Ершовского района. Так что, лошади в нашей области есть, и есть потенциал. Со временем все должно придти в норму.
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
