Скрытые пружины вражды

Конфликты между народами порождаются не разницей их культур, а политическими и экономическими причинами

Константин КРАШЕНИННИКОВ

В последнее время и средства массовой информации, и официальные лица вновь и вновь возвращаются к теме усиления напряженности в отношениях между народами, нациями, государствами, религиозными конфессиями и в целом цивилизациями. Не менее часто говорится о российской якобы специфике в этой сфере. В частности, общим местом стало упоминание о многонациональности (полиэтничности) Российской Федерации как специфической черте ее государственности. Однако до какой степени это лишь наша черта? И связана ли эта черта с повышенными рисками конфликтов, как порой приходится слышать и читать?

Все населяющие Землю этнические общности входят в состав немногим более чем двух сотен государств. Поэтому большинство современных государств полиэтнично. Полиэтничность особенно характерна для развивающихся стран. Например, в Индии проживает несколько сотен этнических общностей разного типа, в Индонезии их насчитывается более 150, в Нигерии официально живет 200 народов, в Кении — более 70! Так что наша специфика не так уж и "специфична"...

Что же касается "повышенной конфликтогенности" полиэтничной среды, то это скорее абстрактные рассуждения. Арены наиболее затяжных конфликтов прошлого и современности — Северная Ирландия и Израиль — мягко говоря, не лидеры в плане полиэтничности…

В реальности природа этнического конфликта, как и любого другого конфликта в человеческом обществе, всегда сложна и противоречива. Всегда имеется целый конгломерат порождающих этот конфликт причин и факторов, существуют явные и скрытые интересы сторон, определенные этапы развития ситуации и формы противостояния.

Но есть то, что объединяет все этнические конфликты: такой конфликт начинается с этнической напряженности. Эта напряженность проявляется во всех сферах жизни людей. Она представляет собой особое психическое состояние народа, этнической общности. Особость этого состояния в том, что напряженность возникает и нагнетается, когда групповое этническое сознание приходит к пониманию того, что сложились неблагоприятные условия, ущемляющие интересы этноса, дестабилизирующие его состояние и затрудняющие его развитие. Условия эти могут быть и внешними, и внутренними, их, в конце концов, может на самом деле и не быть вовсе, однако есть свойство этнического сознания, заставляющее людей видеть прежде всего внешние воздействия и во всех "бедах народных" винить прежде всего "чужих". И еще — есть давно выведенный социально-психологический закон, гласящий, что если какое-либо явление оценивается обществом как реально существующее, то и последствия этого для общества будут реальными. Несмотря на то, что на самом-то деле этого явления могло и не быть.

За примером далеко идти не нужно. В советском обществе "не было" не только секса. "Не было" и многих не менее реальных и серьезных явлений. Например, "не было" расизма. Быть-то он, конечно же, был. Но он существовал подспудно, "под запретом", идеологически отрицался и вытеснялся на периферию массового сознания. В этом отношении Советский Союз, вообще говоря, был на самом деле уникален, совмещая несовместимые, казалось бы, психологические и политические установки, вплоть до мифологизации многих идеологических положений. Заявлялось построение "новой общности людей — советского народа", по сути сверхнации, и одновременно экономически и политически поощрялось развитие этнических культур республик и автономий. По сути, поощрялось развитие в них базы национализма и этноцентризма (и база эта не замедлила развиться). Во властных структурах, в особенности центральных, преобладали русские, а культурные и социально-экономические привилегии отдавались этнически нерусским. Результат: в понимании сторонников "национально-освободительных движений" СССР был развитием и продолжением Российской империи, следовательно, просто этапом в колонизации и русификации нерусских окраин. А с точки зрения многих русских националистов государство было антирусским — ведь у них одних не было даже "своей" республики! И после падения СССР, советской идеологии, многие русские почувствовали себя лишенными этничности — они-то, вроде бы, и стали единственным народом, принявшим всерьез "советскую национальную принадлежность". И остались "ни с чем". А их бывшие (а во многих случаях и настоящие) сограждане иной этнической принадлежности от нее не отказывались, и в проигрыше в этом смысле не оказались. В итоге — и у тех, и у других националистов и расистов появилось чувство возможности и достижимости "реванша".

Клановость ("семейность") современных политических и экономических отношений тоже подразумевает элемент этничности. Семья — связь кровнородственная. Можно сказать, что в современных условиях понятие "нация" в смысле единой государственности, политическое понимание нации (присущее развитым странам) у нас "не проходит". Что же тогда остается? Остается опрощение понимания этого слова до этнической принадлежности, до кровнородственного единства. А где "свои", там и "чужие". Ведь "чужие" — это все, кто не "свои"! Вот и образовались в субъектах Федерации феодально-капиталистические корпорации (а то и с элементами рабства) и властные структуры по таким именно принципам.

Биологический или, как часто говорилось в свое время, "животный" расизм в России никогда, в общем-то, не был в чести. Но новый, модифицированный клон расизма и этнонационализма основывается уже не на "единстве крови", а на… культуре! Сторонники его говорят намного мягче своих предшественников: "Все люди обладают правом на то, чтобы быть самими собой. Быть иными, чем другие. Не нужно ничего менять, не нужно никому ничего навязывать. И ни в коем случае нельзя размывать этнокультурные, цивилизационные границы! Ведь они сложились исторически! Иначе — конфликт между культурами, между цивилизациями!"

Для формирования и подпитки межэтнической напряженности очень важна как раз история межэтнических отношений. Историческая память особенно хорошо и долго хранит именно национальные обиды. Митинги "на исторические темы" очень способствуют переводу социальной напряженности в межэтническую. Всегда ведь проще и удобнее указать на "исторического врага", чем разобраться, кто в реальности виноват в сегодняшнем положении какого-либо народа и что нужно сделать, чтобы из этого положения достойно, без потерь, выйти. Этническая напряженность — это массовое психическое состояние, и, как все такие состояния, она основывается на эмоциональном заражении, психическом внушении и подражании. Социально-психологические процессы в митингующей группе этнонационалистов близки к массовой психологии толпы, где индивид теряет критическое отношение к себе и ответственность за свое поведение. Происходит сдвиг от разума к эмоциям, осознание общей силы и личной анонимности и безответственности. Психологи говорят о присущем толпе так называемом кумулятивном эффекте. Он выражается в усилении "эмоциональной волны", как правило, тревожного или агрессивного содержания. В толпе человеку очень легко перейти от эмоций к действию. Для этого нужны лишь лидер или лидирующая группа — и вероятность перехода к насилию становится очень большой. А это делает еще сильнее межэтническую напряженность. Это и есть прямой, а стало быть, и самый короткий путь к конфликту.

Нелегко увидеть за налетом "межцивилизационности", "межэтничности", "международности", "межконфессиональности" скрытые реальные политические и экономические пружины, толкающие народы и нации к бойне. Межконфессиональный конфликт многим представляется именно одним из вариантов конфликта цивилизаций. Если не хватает потенциала этнической прочности, этнической солидарности для развязывания конфликта, отчего не попытаться протащить солидарность культурно-конфессиональную? Попробовать вновь государство "на излом". Только теперь уже не по этническим, а по культурно-историческим, "цивилизационным" границам…

Еще в середине последнего десятилетия ушедшего века в сознание людей стали упорно внедрять сценарии развития событий в мире именно по конфликтному варианту. Сценарии "столкновения цивилизаций". В частности, Джеймс Шлезингер утверждал: "Мировой порядок будущего... будет характеризоваться политикой силы, национальным соперничеством и этнической напряженностью" (Цитируем по известной статье Збигнева Бжезинского "Геополитический вакуум", опубликованной журналом "Кентавр" в 1994 году, №4). Американский ученый Хантингтон еще раньше них утверждал, что конфликты цивилизаций будут наиболее вероятной альтернативой будущего развития человечества. В силу этого вероятной и вполне естественной "реакцией на процессы глобализации и становление общепланетарной цивилизации будет стремление народов к сохранению собственной культуры, национальных особенностей и этнокультурного сознания". Тогда, десяток лет назад, нечасто употреблявшееся слово "глобализация" сильно резало слух у нас даже многим специалистам. Сейчас его спокойно и запросто употребил президент России в одном из последних публичных заявлений. Какое уж там теперь "представление о будущем"! Это все теперь — наша, сегодняшняя реальность.

Межэтническая напряженность, конфликты между народами порождаются не самим фактом существования разных народов и культур, а политическими, социально-экономическими и историческими условиями и обстоятельствами, в которых они, народы и культуры, живут и развиваются. Именно в этих условиях лежат корни возникновения межэтнических и "цивилизационных" конфликтов. У нас же в последнее время как-то разом появилось очень много желающих понимать и представлять то, что официально называют "международным терроризмом", в качестве "терроризма между народами". Что, по нашему мнению, совершенно неверно — и с научной, и с политической, и с этической точки зрения. Да и с точки зрения безопасности государства тоже. Сеющий ветер — пожнет бурю.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=29092004181508&oldnumber=266