Призрак революции на фоне сужающейся свободы

Александр СВЕШНИКОВ

Как скажутся на общественно-политической жизни России три революции, произошедшие в республиках бывшего СССР? Ответ на этот вопрос попытался дать генеральный директор Центра этнополитических и региональных исследований Эмиль Паин в лекции"СНГ и Россия после розовой, оранжевой и тюльпановой революций", прочитанной 5 апреля в Москве в рамках очередного семинара клуба региональной журналистики РОО "Открытая Россия".

"Если после первой революции в России никто о повторении такого сценария не помышлял, — сказал г-н Паин, — после второй заговорили в интеллектуальных кругах, то после третьей идея того, что революция — это некая зараза, которая распространяется с быстротой эпидемии, стала массовой. Сегодня наша власть в значительной мере живет под дамокловым мечом того, что у нас может быть то же. Этим определяется весь ход ее поведения". По мнению лектора, вероятность переноса революционного духа в Россию достаточно велика и основана на том общем, что было первотолчком во всех трех революциях: борьбе с коррупцией и авторитаризмом. Хотя формальным поводом была фальсификация выборов. И все эти три аспекта весьма существенны в России. Хотя есть и различия: если украинская революция была организована и в течение нескольких недель оппозиция демонстрировала способность к высокой самоорганизации, к диалогу с теми, кто защищал партию власти, то грузинская революция в этом смысле была значительно менее организованной. Ничего похожего не наблюдалось в киргизской революции, сопровождавшейся мародерством и проявлениями асоциального поведения.

Так или иначе, ощущение того, что имперская мантия рвется в клочья и уже ничто ее не соберет, сегодня очень значительно. Действительно, СНГ создавался для цивилизованного развода, и с этой миссией он справился. Теперь судьба СНГ предрешена. В лучшем случае он останется клубом, в котором президенты будут встречаться раз в год и обсуждать какие-то совместные вопросы. Объективно же такой исход означает, что Россия, по сути, уже утратила роль регионального лидера.

Что касается России, считает г-н Паин, то после "розовой" революции ситуация здесь никому не казалась похожей на системный кризис. Сейчас же она радикально изменилась, и стал формироваться образ этой революции применительно к России. Заражение играет неизмеримо большую роль, чем любой заговор — был ли он или не был. Эта зараза стала сильно распространяться, и огромное количество организаций готовится к будущей революции. Подробно изучается опыт развешивания шарфиков, символов и так далее многими молодежными организациями. В основном, левыми.

Лимоновцев, как они сами говорят, около 20 тысяч. Не исключено, что это соответствует истине. Других групп может быть примерно столько же. Но есть иные силы, куда более организованные и многочисленные. Скажем, молодежные группировки, которые именуются "скинхедами". А это лишь одна из группировок, которая объединяется под лозунгом "Россия для русских". Только эта группировка, по официальным данным НИИ МВД, составляла в 2004 г. 33 тысячи человек. По данным экспертов — в два раза больше. Социологический анализ показывает, что потенциал реальной вовлеченности, то есть резерв этих молодежных организаций (которые, кстати говоря, перестали быть уж такими молодежными), составляет около 18 миллионов человек. А количество людей, которые в той или иной мере разделяют идею "Россия для русских", даже не вдумываясь в содержание этой идеи, не опускалось с 2000-го года ниже 53 процентов, а в некоторые годы доходило до 61 процента..

"То есть, — продолжает г-н Паин, — если есть вероятность некой революции, то, на мой взгляд, скорее "коричневой", чем какой-нибудь "розовой", "красной", "оранжевой" и так далее. Но допустим даже, если вдруг революция эта будет совершена вовсе не "коричневыми", а какими-то иными, более умеренными, цивилизованными силами, то что из этого? Чего можно ожидать в России? Ведь у нас уже была одна революция и уже есть некий опыт того, что происходит после них".

По мнению Э. Паина, сегодня время не столько партстроительства, сколько время эпохи просвещения, демифологизации ситуации. И в этом смысле он отводит гигантскую роль прессе, с помощью которой появится "не литературный, не научный, а кожный либерализм и гражданизм, и можно будет верить в то, что страна начинает выздоравливать и у нее есть стабильное будущее. Стабильное развитие, а не стабильный застой".

Эту тему продолжил секретарь Союза журналистов Михаил Федотов. На фоне декларируемого разгосударствления СМИ, заявил выступающий, набирает силу другая тенденция — реализуется позиция Кремля: одна газета, одно информационное агентство, один телеканал, одна телекомпания.

Чтобы доказать это, говорит г-н Федотов, достаточно посмотреть на структуру ВГТРК — телеканала, который одновременно является и телекомпанией, и радиокомпанией, и имеет филиалы. Все эти механизмы направлены на то, чтобы держать в одних руках российскую телерадиовещательную сеть, примерно девяносто процентов радиопередатчиков России. А если у государства в руках все теле— и радиопередатчики, то не имеет значения, кому принадлежат радиостанции. В любой момент можно вырубить рубильник, и независимая радиостанция замолчит. Кроме того, у государства есть два крупнейших информационных агентства — ИТАР ТАСС и РИА Новости, целый ряд изданий, таких, как "Российская газета", "Парламентская газета", огромное количество журналов, а также крупные полиграфические предприятия, региональные и местные средства массовой информации.

По сути дела, система государственных СМИ — это огромный комплекс. На первый взгляд, перечень негосударственных средств массовой информации длиннее, но если сравнить маленькое независимое издание с крупными государственными газетами, журналами и телерадиокомпаниями, конечно, они неравные конкуренты, тем более, что государственные СМИ получают дотацию из бюджета, что тоже стимулирует монополию государственных СМИ на рынке.

Огромная медиаимперия контролируется государством, причем, это только видимая часть айсберга. А есть невидимая часть, она спрятана так, что ее не найдет никто. Как процесс госконтроля над СМИ отражается на политике, можно хорошо проследить по ходу избирательных кампаний на федеральном уровне. Если в 2000 году на канале "Россия" Путин получил 26 процентов эфирного времени, то в 2004-м — ровно в два раза больше. На НТВ в 2000-м он имел 37 процентов, в 2004-м — 56 процентов. Это в среднем, а в аналитических и новостных программах президентский эфир зашкаливал.

Расширяется количество оснований для прекращения выпуска СМИ. Например, за повторное нарушение избирательного законодательства выход газеты можно приостановить до конца избирательной кампании. При этом данный закон неконституционен. Что касается процедуры прекращения работы СМИ, то теперь это может сделать и прокурор.

Перспектива прессы, по мнению М. Федотова, представляется еще более драматичной. Проект нового закона о СМИ, подготовленный так называемым индустриальным комитетом, предполагает введение системы крепостного права: учредитель — полновластный хозяин, у него никакой ответственности перед обществом, никаких социальных функций, никаких отношений с аудиторией. Проект упраздняет редакционную самостоятельность: в нем написано, что редакция — это организация, оказывающая редакционные услуги учредителю. Кроме всего прочего, он ужесточает репрессивную сторону законодательства, дает новые дополнительные основания для прекращения и приостановления выпуска средства массовой информации: например, если вы два раза неправильно указали тираж, на третий раз газету закроют. Законопроект очень дикий, на уровне XXI века он выглядит чем-то пещерным.

Другой проект, который предлагает Союз журналистов России и в создании которого принимал участие и М. Федотов, предполагает интеграцию в российское законодательство современных норм, апробированных в западной и восточной Европе. А пока нужно констатировать то, что, начиная с 2001 года, на российском медиарынке превалируют автократические методы.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=15042005123812&oldnumber=293