"Газета "Богатей"
Официальный сайт

Статья из № 1 (471) от 15.01.2009

Александр Крутов: «Я против, чтобы меня называли борцом с коррупцией»

Беседовал Петр КАШИН

Наш собеседник – один из самых известных в регионе и, безусловно, самый неудобный – для власти и групп влияния – журналист Саратовской области Александр Крутов. Автор череды серьезных журналистских расследований по острым политическим и экономическим проблемам, он, казалось бы, должен стать символом популярной ныне борьбы с коррупцией, однако на круглые столы и дискуссии по этой проблеме его даже не зовут

и по результатам тематических конкурсов в Саратове не награждают. Зато успехи Александра Николаевича были отмечены на федеральном уровне: в октябре 2008 года он был награжден престижной журналисткой премией Артема Боровика, а в декабре стал номинантом конкурса имени Андрея Сахарова «За журналистику как поступок».

Наш разговор предсказуемо выстроился вокруг темы противодействия коррупции. «Честно говоря, я против, чтобы меня называли борцом с коррупцией», – подчеркнул Александр Крутов в самом начале беседы.

Корр.: Кто же Вы тогда, Александр Николаевич?

А. Крутов: Я журналист, который в силу своих способностей, может быть, компетенции, жизненного опыта анализирует различные знаковые процессы. Мой жизненный принцип (пожалуй, редко кто его сегодня исповедует) – это принцип наибольшего сопротивления. То есть я берусь за такие темы, которые другие журналисты по разным причинам либо не хотят касаться, либо не могут поднять. А что из этого получается, судить уже, наверное, читателям.

Корр.: Тем не менее, практически все Ваши материалы в той или иной мере связаны с темой коррупции.

А. Крутов: Наверное, это последние полтора-два года, что я работаю в журнале «Общественное мнение». На самом деле, мои материалы отражают некий тренд, тенденцию изменения основ нашего государственного устройства. Эта тенденция, на мой взгляд, направлена на свертывание демократических институтов и установление неких тоталитарных принципов. Костяком этого государственного устройства является то, что мы называем партией «Единая Россия». Поскольку партия «Единая Россия» в моем представлении является инструментом для реставрации тоталитарных основ, этот государственный институт и люди, стоящие за ним, становятся объектом моего пристального журналистского внимания.

Корр.: Сегодня уже сложно сказать, что когда-то было иначе. В чем, на Ваш взгляд, выражается динамика процесса?

А. Крутов: Динамика? Это очень интересный вопрос! На прошедшем в июле прошлого года в СГАПе круглом столе по коррупции состоялось очень интересное выступление члена Общественной Палаты РФ Дмитрия Викторовича Чернышевского. Дмитрий Викторович сказал: «Смотрите, что мы имели пять лет назад? Мы имели некого Мишу «Два процента» – Касьянова». В феврале 2004 года президент освободил от должности премьера этого человека, который, как стали уверять нас СМИ, коррупционер.

Сейчас сам Владимир Владимирович является премьером. Но какую динамику мы наблюдаем за пять лет? Как сказал на том же круглом столе господин Чернышевский, ныне «откаты» с национальных проектов, то есть фактически взятки, составляют от 20 до 30 %. То есть масштаб коррупции за эти 5 лет вырос на порядок – в 10 раз. Повторяю, эти цифры были озвучены на том круглом столе Чернышевским – видным соратником Вячеслава Володина. И не только Чернышевским, они мелькали в прессе. То есть за 5 лет последнего срока президентства Владимира Владимировича Путина уровень коррупции, даже по оценке соратников Володина, у нас возрос как минимум в 10 раз. В чем причина, кто виноват? Я считаю, что причина в том, что был взят жесткий курс на свертывание всех механизмов правового демократического государства, гражданского общества и на то, чтобы упрочить тотальный диктат «Единой России» и господствующий в этой партии чиновничье-олигархических кланов. Сделали – получили результат. Мне, как журналисту, остается только анализировать и описывать произошедшее через конкретные персоналии и конкретные уголовные дела. Что я и делаю.

Причем, самое страшное, что в ходе этой трансформации коренным образом поменялась роль правоохранительных институтов. На мой взгляд, сейчас уже мало у кого возникают сомнения, что прокуратура и МВД – это главные коррупциогенные государственные институты. Я считаю, что именно прокуратура в последние годы играла значительную роль в рейдерских захватах. Те из них, которые происходили последнее время в Саратове, пришлись на время, когда прокуратуру возглавлял Анатолий Владимирович Бондар. Не сильно изменилась ситуация и при Евгении Федоровиче Григорьеве. В качестве примера могу напомнить о двух резонансных рейдерствах последних лет. Это завод топливных фильтров в Энгельсе, который был захвачен и потом отдан господам Шмидтам. Второе очень громкое дело – захват «Волгомоста» самарским «СОКом», в котором также фигурировала прокуратура.

Что мы имеем сейчас? Три относительно независимых от ЕР «кита» бизнеса – Фейтлихер, Макеенко и Ерусланов – подвергались и подвергаются уголовному преследованию. Почему главные бизнесмены стали целью атак прокуратуры и объектами уголовного преследования? Это тоже нужно внимательно и скрупулезно анализировать.

Корр.: Тогда надо ставить вопрос о том, что мы понимаем под словом коррупция. Я так понимаю, что речь идет уже не о том, что кто-то кому-то дал взятку?

А. Крутов: Под коррупцией я понимаю целую систему должностных преступлений, совершенных из корыстной или иной, скажем, политической, заинтересованности. Взять того же Ерусланова, который был оправдан по суду. Но в результате организованного на него «наезда» потерял значительные сегменты бизнеса и стал политически инертен.

Корр.: Признаться, несколько расплывчатая формулировка…

А. Крутов: У нас коррупция – вообще не правовое понятие, в Уголовном кодексе вы такого слова не найдете. Госдума сейчас принимает «пакеты о коррупции», нужно посмотреть, какие там формулировки. Коррупция – это от латинского corruptio – разложение, подкуп, однокоренное слово – «коррозия». Это разъедание государственного аппарата, превращение его в некую бесконтрольную машину, которая стоит над законом.

Корр.: Вы пока упомянули в качестве субъектов коррупции силовые органы и партию «Единая Россия». А если выстраивать рейтинг коррупционеров, кто будет в начале, кто будет в конце?

А. Крутов: Я бы не стал этого делать. На мой взгляд, это дело неблагодарное и нет критериев для такого рейтинга. Кому-то кажется, что самое опасное, это когда врач с бабушки берет тысячу рублей. И по существу, он, возможно, будет прав. А как я считаю, самое опасное, это когда прокурор фальсифицирует доказательства и берут под стражу человека, которого «заказали» его конкуренты.

Корр.: Из Вашего личного опыта, где больше всего коррупции?

А. Крутов: Возможно, я ошибаюсь, но, на мой взгляд, коррупционеров и их пособников больше всего среди так называемых «борцов с коррупцией». Летом 2007 года, например, я написал статью «Социально полезный дьявол», которую редакция журнала «Общественное мнение» выдвинула на соискание премии имени Артема Боровика. О том, что в Саратовской области раскрываемость по коррупционным делам росла в среднем на 40 % в год, и по этому показателю мы вышли в число лидеров по России. И вот, когда я стал в этом разбираться, то оказалось, что ходит одна дама и подбрасывает взятки различным мелким клеркам. И одна эта дама является главной фигуранткой чуть ли не по 30–40 % дел о взятках, возбужденных в Саратовской области. То есть была создана специальная государственная система должностного очковтирательства. Разве местную прокуратуру, создавшую такую систему, можно считать не коррумпированной? Я не понимаю, почему, честно говоря, покойного Григорьева считают «белым и пушистым» и до официального завершения уголовного дела и выяснения мотивов его убийства называют именем покойного улицу.

Корр.: Скажите, на Ваш взгляд, насколько искренне намерение президента бороться с коррупцией, как вы оцените ту кампанию против коррупции, которая сегодня развертывается на федеральном и региональном уровнях?

А. Крутов: Искренность, безусловно, присутствует. Наверняка, есть осознание проблемы, раз о ней начали говорить на столь высоком уровне. Но, понимаете, нужно определить основное звено цепи, за которое надо ухватиться, понять, какие коррупциогенные факторы являются главными. А это, на мой взгляд, во-первых, создание номенклатурной системы и, во-вторых, вовлечение в нее органов прокуратуры. Вот, извините, бывший генпрокурор Владимир Устинов и его заместители после того, как сам президент Путин поймал Генпрокуратуру на фальсификациях по делу «Трех китов», они, как я считаю, по-хорошему должны бы сидеть в тюрьме. Но один работает полпредом Южного федерального округа, второй находится на генеральской пенсии. Во-вторых, это партия «Единая Россия», благодаря которой стало возможным формирование единой вертикали, стоящей над правовыми основами государства. Смотрите, какая крикливая и агрессивная кампания развернута «борзописцами-медвежатниками» по дискредитации судебной системы Саратовской области. Поэтому та линия президента, которая направлена против коррупции, наверняка имеет под собой искреннее желание искоренить это уродливое явление. Однако мне она очень напоминает борьбу коммунистической партии Китая за урожай путем массового отстрела воробьев. Помните, как китайцы считали, что они голодают потому, что весь их урожай съедают воробьи? Они истребили воробьев из рогаток, и весь урожай уничтожили насекомые-вредители. В итоге оказалось, что главное причиной голода был колхозно-совхозный строй. Так же и у нас: причина коррупции – это воссоздание тоталитарных основ государства. И основой для воссоздания этих тоталитарных основ является, по моему убеждению, партия «Единая Россия».

Корр.: Ну а как же все эти мероприятия, круглые столы? ЕР всегда участвует активнейшим образом…

А. Крутов: Ну и что? Хорошо, смотрите. Вот мы сидим с Вами, например, на восьмом этаже. Если я Вам скажу – для победы над коррупцией нужно выпрыгнуть в окно. Вы выпрыгните?

Корр.: Нет, конечно.

А. Крутов: Почему?

Корр.: Жить хочу.

А. Крутов: Вот именно. Потому что правила гравитации доминируют над правилами агитации. Когда действуют законы гравитации, законы агитации отступают на второй план. Поэтому методами агитации нельзя победить гравитацию, понимаете. Нужно менять систему, систему координат.

Корр.: Гравитацию в принципе нам преодолеть пока не дано. Неужели с коррупцией то же самое?

А. Крутов: Ну, почему же! Нужно менять общественную систему координат, развивать нормальные демократические основы. Нельзя в тоталитарном государстве, где номенклатура делит все сама по себе, воспитать нормального гражданина. А не воспитав гражданина, нельзя воспитать нормальное гражданское сознание и победить коррупцию.

Корр.: Хорошо, давайте пройдемся по частностям. Вот, например, «Сеноман». Вернули городу замечательный земельный участок. Чем не борьба с коррупцией?

А. Крутов: А причем здесь коррупция? Есть у «Единой России» некий политический оппонент, имя его всем известно – Леонид Натанович Фейтлихер. «Единая Россия» хочет досадить этому человеку с помощью прокуратуры. Соответствующим образом они и действуют. И это никакого, на мой взгляд, отношения не имеет к борьбе с коррупцией. Если бы мы говорили о борьбе с коррупцией, нужно было бы вообще подвергнуть ревизии все решения, которые принимал товарищ Аксененко и его администрация, посмотреть, кому что досталось. И кто при этом Аксененко прикрывал. А это и Бондар, и Задков, и многие другие активные члены «краснодарской бригады».

Корр.: А кампания по Абрамовой, развернувшаяся последнее время?

А. Крутов: Про Ларису Васильевну либо хорошо, либо ничего. Госпожа Абрамова – сама человек достаточно яркий, неоднозначный, неординарный, я бы сказал даже взрывоопасный. Я вспоминаю, как в период выборов 2001 или 2000 года одна из газет взялась пиарить госпожу Абрамову. И журналистка написала примерно такую вводку к своей статье: «В 16 лет она попала под самосвал. Казалось – все, для девушки жизнь закончена. Но нет, не такова Лариса Абрамова!». Далее шел перенос на другую полосу, и я с душевным трепетом готов был прочитать дальше, что же случилось с этим бедным самосвалом после столкновения с госпожой Абрамовой…

Корр.: К судьбе самосвала мы еще вернемся при случае. А пока прокомментируйте, пожалуйста, распространенную точку зрения, что громкие уголовные дела служат банальной цели перераспределения ресурсов.

А. Крутов: То, что в одночасье возникли процессы Аксененко, Ерусланова, Макеенко, Фейтлихера и параллельно пошла информация о том, что господин Ерусланов продает свою собственность, продает типографию; господин Фейтлихер уходит из Саратова, у него отнимают «Сеноман», отнимают «Пешку»… Посмотрите, «Пешка» была 11 лет в аренде, с 1994 года по 2005 год. А при Аксененко был изобретен очень хороший способ, позволяющий без конкурса, в обход законных процедур выкупать собственность, находящуюся в аренде. Как правило, люди брали за взятку собственность в аренду, а через 3–4 месяца выкупали. У «РИМа» рынок был в аренде 11 лет, и все 11 лет город получал арендные платежи, это говорит о том, что «РИМ» не шел на такие сделки. Я помню единственный случай за время работы прокуроров Макарова и Бондара, когда прокуратура, и то под большим нажимом общественности, оспорила коррупционную сделку. Это была сделка по хозрасчетной стоматологической поликлинике № 1, которая находится на проспекте Кирова, над «Гранд-Мишелем». Все остальное проходило на ура, при явном попустительстве прокуратуры.

Корр.: Кто сегодня заинтересован в возбуждении таких уголовных дел?

А. Крутов: Сейчас я не готов ответить на этот вопрос. Но думаю, что рано или поздно заинтересованные, скорее всего, объявятся. Надо будет посмотреть, в чью пользу отойдет «возвращаемая» городу собственность, кто приобрел собственность у Ерусланова и так далее.

Корр.: Александр Николаевич, Вам когда-нибудь приходилось участвовать в заказных кампаниях «по коррупции», организуемых с целью передела ресурсов?

А. Крутов: Я не участвую в них. Это уже не журналистика. Я выбираю темы исключительно сам.

Корр.: Но, тем не менее, Вам удается печатать свои материалы, находить общий язык с издателями?

А. Крутов: Не всегда, конечно. В газете «Богатей», когда я там работал, это удавалось. В «Общественном мнении» тоже. Правда, и здесь за два года работы дважды мои материалы снимались с номера под воздействием руководства области. Тем не менее, различными способами и ухищрениями эти препоны удавалось преодолевать. Могу констатировать, что в борьбе с журналистами губернатор Ипатов менее успешен, чем в борьбе рыночными торговками.

Корр.: Тут еще один вопрос возникает. Смысл? Практически каждый крупный политический деятель в Саратовской области был фигурантом антикоррупционных расследований и каких-то информационных атак. Как-то незаметно результата. Все при своем, все на месте…

А. Крутов: Понимаете, Вы опять формулируете вопрос в нормах советского времени, когда пресса была встроена в государственный аппарат. Партия давала заказ, журналисты партийной прессы ехали, разбирались, писали и сразу же проводилось бюро обкома, горкома и так далее. Бюро обкома-горкома было заинтересовано показать результаты своей деятельности, в том числе по наведению порядка. А также мудрое руководство прессой.

Корр.: Зачем же про обкомы вспоминать. Можно обратиться, например, к опыту западных коллег. Публикация в прессе в Европе или США запросто может уничтожить карьеру политика.

А. Крутов: Там иная ментальность. Я могу привести пример. У одного американского адмирала журналисты заметили на ленте одной из его многочисленных медалей буковку «V» – «доблесть». Он имел право на эту медаль, но буковку «V» мог поставить только участник реальных боевых действий. Когда стали проявлять интерес, выяснили этот факт и готовились опубликовать статью, этот адмирал от предчувствия позора застрелился. А у нас – сходите, посмотрите на нашу областную Доску Почета. Среди прочих висит портрет человека, который повесил медаль «За воинскую доблесть» на чужую колодку. Советская медаль на абсолютно чуждой колодке, от ведомственной медали РФ. Человек, реально награжденный подобной медалью, должен понимать, на чем и как она должна висеть. И то, что эта медаль висит у нынешнего главы Марксовского района, а последний в таком виде снялся для областной Доски Почета, свидетельствует, на мой взгляд, о том, что этот человек обладает гигантским иммунитетом от того, чтобы пустить себе пулю в лоб от позора. Для этих людей таких понятий не существует.

Корр.: Позор – это личное моральное переживание. Ладно, человек не пускает пулю себе в лоб, но вообще-то есть закон, который должен реагировать на те или иные злоупотребления. Реакцию со стороны правоохранительных органов на публикации в СМИ мы тоже видим не часто.

А. Крутов: Да, есть закон. Я на том же круглом столе приводил пример, что есть закон в Саратовской области об Общественной палате, где говорится, что членом Общественной палаты может быть человек, имеющий особые заслуги перед государством и обществом. На этом же круглом столе я привел фамилии двух или трех людей, по которым имеются вступившие в законную силу приговоры по уголовным делам, либо эти дела были прекращены по не реабилитирующим основаниям. Не так давно по ТВ был продемонстрирован сюжет про господина Шишанова, который, мягко говоря, просил «спонсорскую помощь» у бизнесмена Ф., и некоторые другие бизнесмены рассказывали об аналогичных случаях, некоторые снимали это на видеокамеру, показывали. Ну и что? Где господин Шишанов? Он по-прежнему самый активный деятель по борьбе с коррупцией.

Корр.: Ну и какой же тогда смысл писать обо всем этом? По-вашему выходит, что все это бесполезно …

А. Крутов: Ну, для меня лично не совсем бесполезно. В августе, вот, матрас под дверь квартиры подложили, облили его бензином, подожгли…

Корр. Расскажите-ка поподробнее!

А. Крутов: Целая история была. Ночью на моей лестничной клетке, там железная дверь с решеткой, некие люди положили ватный матрас, облили его бензином и подожгли. В ночь с 19-го на 20-е августа. Расчет был простой: хлопковый матрас горит с большой степенью недожега, в больших количествах образуется угарный газ. В общем – надышался во сне и все – смерть. Очень красивое покушение на убийство, без проникновения в жилище, без прямого контакта, без всяких свидетелей. Милиция не увидела в этом никакого состава уголовного преступления.

Корр.: Сколько раз на Вас нападали?

А. Крутов: Прямых нападений с применением физического насилия было три. Я даже шучу иногда: на меня нападают в среднем раз в три с половиной года. Точнее, с юмором констатирую. Это февраль 1996 года, ноябрь 1999-го и март 2003-го. В 2007 году была попытка отравления сернистыми газами. Замазали замочную скважину, чтобы я не смог выйти из квартиры, поставили серную шашку и зажгли. Но, видно, побоялись перед этим позвонить по телефону, чтобы их не вычислили по номеру, и не учли, что день воскресный, поэтому меня дома не было. Так что с последствиями пришлось бороться моим героическим соседям.

Корр.: У Вас никогда не было желания бросить это дело?

А. Крутов: Что, бросить, журналистику? Понимаете, я вижу, что не зря живу.

Корр.: А Вы никогда не планировали заняться общественной деятельностью, политикой?

А. Крутов: В свое время я в конце 1980-х годов был одним из лидеров демократического движения в Иркутском академгородке. Для Иркутска это был центр сосредоточения интеллигенции, а я был одним из сопредседателей «Клуба гражданских инициатив». И в 1990 году на выборах в первый демократический горсовет Иркутска я был одним из кандидатов. Но прошла неделя или две, и я понял насколько мне это скучно и неинтересно, насколько я не хочу сидеть в этом совете, слушать пустые речи номенклатурщиков и «демшизы». Тем более, к тому времени я уже окунулся в журналистику. И я тихо сошел с дистанции, перестал вести какую-либо предвыборную борьбу. Но, тем не менее, из трех кандидатов оказался на втором месте. Но, слава Богу, меня не выбрали.

Корр.: Александр Николаевич, наш коллектив поздравляет Вас награждением премией имени Артема Боровика и Андрея Дмитриевича Сахарова. Расскажите, что это для Вас значит? Изменилось ли отношение к Вам, Вашей работе?

А. Крутов: Я не думаю, что это что-то сильно изменило. Конечно, приятно, что меня так оценили на всероссийском уровне.

Корр.: Какие Ваши ближайшие творческие планы, над чем собираетесь работать?

А. Крутов: Думаю, вот эти уголовные дела – Фейтлихера, Макеенко. Я думаю, по делу Макеенко будет очень много интересного, там могут произойти события и всплыть вещи, связанные с подводными течениями в прокуратуре.

Корр.: Интересно. А какие Ваши прогнозы по делу Фейтлихера?

А. Крутов: Вот здесь я согласен с Фейтлихером, который мне заявил, что для него дело должно закончиться либо хорошо, либо очень хорошо.

Корр.: Несмотря на эту тотальную кампанию против него?

А. Крутов: Кампания тоже очень странная. Я могу рассказать Вам такой случай. Звонит мне 20 октября Александр Соломонович Ландо и активно начинает уговаривать, во-первых, прекратить писать что-либо по делу Фейтлихера и, во-вторых, ни под какими соусами не приходить в суд и не давать свидетельских показаний. Причем аргументы употребляет самые разные, вплоть до того, что «неужели бы ты в суд пошел, если бы подобное случилось с твоей матерью». Моей матери уже 13 лет нет на свете, и я вообще не представляю, какое такое «подобное» могло бы с ней случиться. Он что, намекает, что моя мать в полуголом виде отплясывала с полуголыми девицами или расхаживала в костюме космонавта? Когда я, естественно, отказал ему на вот эти просьбы, он обиделся и сказал, что не хочет иметь со мной больше никаких дел. То есть мне кажется, что даже такой человек, как Александр Соломонович Ландо, начинает осознавать, куда он влез и какие для него могут быть последствия.

Корр.: Как Вы думаете, кампании по «Сеноману», «Пешке» и прочие как-то связаны с делом Ландо?

А. Крутов: Я думаю, что это обычная единороссовская тактика: одновременно давить оппонентов не только политическими, но и экономическими, уголовными методами. Их обычный образ действий. К сожалению, сейчас мы наблюдаем давление на суд через попытки дискредитации председателя областного суда Александра Галкина. Видно, суд в Саратове – это последняя структура, которую не удалось встроить в общую партийную систему преследования, подавления оппонентов.

Корр.: По Вашему личному ощущению, в Саратовской области можно рассчитывать на объективную судебную защиту?

А.Крутов: Это все относительно. По сравнению с Иркутской областью, где я работал – да. По сравнению с другими регионами – не знаю. Когда я в 1994 году вернулся из Иркутска в Саратов и начал наблюдать работу судов в родном городе, мне казалось, что я попал в цитадель правового государства. И кстати, мое мнение о судебной системе не сильно изменилось в худшую сторону за это время.

Корр.: Скажите, что Вас поддерживает, что мотивирует продолжать эту неблагодарную работу?

А. Крутов: Да, пожалуй, что уже ничего. Живу на автомате. Наверное, привык, по-другому уже не получится.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=16012009124046&oldnumber=471