Алексей Слаповский: «Я и в Москве, и в Саратове один и тот же»

Татьяна ЛИСИНА

Недавно в Саратове побывал известный писатель, наш земляк Алексей Слаповский. Несмотря на то, что последние годы он живет в Москве, о своем родном городе не забывает. Именно здесь состоялась презентация записанного им диска песен «Издранное». Алексей Слаповский нашел возможность встретиться с корреспондентом газеты «Богатей». Но мы говорили не о песнях, а о его романах. И начали с вышедшего в 2008 году романа «Пересуд», вопрос об экранизации которого уже реально обсуждается.

Корр.: Читая Ваш последний роман «Пересуд», невольно задаешься вопросом: неужели человечество дошло до своей последней черты?

А. Слаповский: Нет. Роман совсем не про это. Может быть, он про то, что я показал людей, подошедших довольно близко к некой черте. Имеется в виду черта нравственная. Но они ее не перешагнули. Это во-первых. Во-вторых, это не имеет отношения ко всему человечеству, а только к моим конкретным героям. Если же говорить о всем человечестве – давайте замахнемся! – то не новость, что человечество, как появилось, так и стоит у этой черты. Это его естественное состояние.

Корр.: На одном и том же месте?

А. Слаповский: Нет, не на одном. Можно представить, что черта движется, а люди движутся вместе с этой чертой. То есть цивилизация относительна. Цивилизация увеличивает количество благ, удобств, технических достижений, но борьба зла и добра, их диалектическое единство все то же. Мне всегда представляется, что, если принять абсолютное количество духовной материи злой и доброй за сто процентов, то соотношение добра и зла в человеческой общности распределяется так: злой – 49 %, а доброй – 51 %. И именно эти два процента разницы и есть та грань, на которой мы балансируем. И всегда было именно так.

И до меня писались книги, в которых показывалась такая балансировка. Таких книг много, просто каждый раз они пишутся по-новому, и по-новому осмысляется это состояние. Есть у Голдинга роман «Повелитель мух». Это очень жестокая книга. Разбился самолет. Каким-то чудом уцелели только дети. Они оказываются на острове. И там начинаются отношения, которые доводят их до этой самой последней черты. Многие дети погибают. Подобный роман есть у американского писателя Курта Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей». Я не первооткрыватель. Мое мнение: человечество не сейчас зашло так далеко, оно всегда было так далеко. В большей или меньшей степени. Несмотря на то, что сейчас нет мировых войн, но не было ни одного года за последние века, в который был бы мир. Люди постоянно погибают. И каждый день люди испытываются судьбой, другими и самими собой на живоустойчивость и доброподатливость.

Корр.: Читатель поневоле ставит себя на место героев книги. Вы не боитесь, что многие Ваши читатели честно признаются себе: и я, будучи на месте пассажиров захваченного преступниками автобуса, тоже стал бы спасать свою жизнь любой ценой?

А. Слаповский: Я за читателей в данном случае не отвечаю. Я просто показываю, что выборы бывают разные. И показываю, что выбор в пользу поступка правильного человека облагораживает. А выбор в сторону поступка неправильного, в сторону трусости, человека унижает. А уж как поступит каждый конкретный человек – это его личное дело. Говорю о том, каким бывает выбор. Все равно – каждый решает для себя. Надеюсь, что такого рода тренинг при чтении книги, примерка на себя подобных ситуаций читателю не повредит. Потому что лучше семь раз отмерить, чем один раз отрезать наугад. Даже встречался в Интернете с такими отзывами на эту книгу. В Живом Журнале одна из читательниц написала: «Невольно представила себе – а что, если бы я оказалась в этой достаточно жесткой ситуации?» Выбор может быть разным. Главное – не потерять в себе человека, остаться им.

Корр.: И как бы поступила эта читательница?

А. Слаповский: Она честно признается, что не знает.

Корр.: А Вы уверены, что сами, окажись перед лицом реальной угрозы своей жизни, поступили бы мужественно, поступили бы, как герой?

А. Слаповский: Постарался бы. Но на 100 % не уверен. Искал бы выходы, думал бы, как это сделать с наименьшими потерями. Но все-таки старался бы.

Корр.: Когда речь идет о цене жизни, срабатывает инстинкт самосохранения. А вот любовь – стоит ли она того, чтобы из-за нее продать дьяволу душу?

А. Слаповский: Я не знаю ответа на этот вопрос. Я никогда не был в такой ситуации и поэтому я попрошу уточнить: что такое продать дьяволу душу?

Корр.: Нарушить моральные принципы. Совершить подлость, предательство. Самый банальный и типичный пример: уйти к любовнице, оставив жену с детьми.

И это Вы называете «продать дьяволу душу»? Вы лучше бы спросили: оправдываете ли Вы измену мужа жене? Я бы ответил: смотря какие обстоятельства, есть ли любовь, нет ли ее. На самом деле в жизни все происходит проще, никто не призывает дьявола и не предает никакую душу. А ради любви действительно люди поступают жестоко. Иногда подло. Но множество подлостей совершается еще до того, как они совершены.

Встретились два человека. Вот он – мужчина женатый. И он думал, что это будет роман, флирт, ничего особенного. Тем более, она показалась ему женщиной легкой, свободной. Провели ночь. Через некоторое время родился ребенок. Полюбил он эту женщину. А с женой отношения не очень складываются. А там тоже ребенок. Как мы будем эту ситуацию разбирать? Что будем иметь в виду под подлостью? Уйти от жены – подлость? Подлость. Не прийти к той женщине, которая тоже его любит и у которой тоже ребенок – подлость? И это подлость. Поэтому мы часто говорим, что человек вынужден выбирать из двух или нескольких зол наименьшее.

Корр.: В этой, смоделированной Вами ситуации, какое наименьшее зло?

А. Слаповский: Понятия не имею. Это каждый человек решает сам за себя. Ясно, что с точки зрения общественной традиционной морали надо сохранить отношения с прежней женой. Но ребенок, который вырастает в семье родителей, не любящих друг друга, будет несчастным. А я любовь понимаю широко, это чувство не означает только сексуальное влечение. Это привычки, это родственность душ, это тяготение друг к другу на многих уровнях, не только на физическом. Если этого нет, а остается только вражда, то, как ни жестоко это звучит, лучше разойтись. Это обычно тяжелее переживают женщины. Не зря в восточной, китайской философии есть понятия двух противоположных начал: мужского и женского, Инь и Ян. Женское начало – это земля, постоянство, стабильность. Мужское – ветер, переменчивость. Для женщины в такой ситуации важнее очаг, и чтобы в этом очаге ровно горели дрова и варился суп. Казалось бы, для женщины важна эмоциональная сфера, но она готова со многим смириться ради сохранения очага. А мужчина (возможно, это рудимент полигамии) всегда имеет в своем сознании спасительный вариант. В идеале женщине достаточно одного мужчины, а мужчина всегда думает, что жизнь с одной женщиной – это одна жизнь, а с двумя – это уже две жизни, а с тремя – три. Об этом я написал пьесу «Представление о театре», которая показывалась в Саратовском ТЮЗе весной.

Корр.: Герои Вашего романа «Пересуд», по сути, погибают из-за неумелых действий силовиков. Вы выставили правоохранительные органы в очень неприглядном свете. Уже пришлось слышать нарекания от них по этому поводу?

А. Слаповский: Они не читают книг. Никаких нареканий от них никогда не слышал. Их не очень трогает то, что о них говорят. Особенность нашего момента в том, что ни власти, ни силовые структуры не очень-то борются со свободой слова, не очень-то ее зажимают, как некоторым кажется. Они ее зажимают только в том случае, когда дело касается не милиции вообще, а абсолютно конкретных лиц, какого-нибудь генерала Петра Петровича Сидорова. Их не волнует ни честь мундира, ни корпоративная этика, потому что они потеряли стыд окончательно. И они, и правители наши давным-давно решили: а зачем нам бороться со свободой слова? Мы лучше сделаем так, что этих слов будет столько, что на них никто не будет обращать внимание. И поэтому и телевидение, и желтая пресса, и «Эхо Москвы» захлебываются, а толку от этого нет. А уж если заглянуть в Интернет! Свобода слова полная. Но у людей давно возникла анестезия восприятия. Они уже ничего не воспринимают, они запутались. При своем высокомерии власть держащие считают, что на их деятельность уже ничто не повлияет.

Приведу пример, который отчасти касается меня. Это очень характерный пример того, как милиция оценивает сама себя. Актеру Безрукову выдали что-то вроде почетного удостоверения милиционера, не настоящего, а сувенирного.

Корр.: После сериала «Участок» по Вашему сценарию?

А. Слаповский: Вот все так думают. На самом же деле, не после «Участка», а после «Бригады».

Корр.: Но ведь Безруков в «Бригаде» играет бандита?! Это абсурд!

А. Слаповский: Смешно? Я сначала удивился, а потом понял: «Бригада» силовикам ближе, ее герои им понятнее. Это их контингент. А милиционер из «Участка» им абсолютно не понятен. Он в их глазах просто придурок. Его выгнали из города потому, что он слишком принципиальный. И он, как дурак, ходит по деревне и вместо того, чтобы наслаждаться бездельем, какой-то ерундой занимается, какие-то расследования ведет. В их глазах нормальный человек в звании старшего лейтенанта не будет работать в захудалом селе участковым. Он себе обязательно найдет местечко потеплее, и только в этом случае будет прав и достоверен, по мнению большинства.

Корр.: Что сложнее: написать длинный роман или целую стопку коротеньких рассказов, вошедших в книгу «Мы»?

А. Слаповский: Книгу «Мы» я писал долго и понемногу. Это совсем разная работа. Рассказ для меня написать – достаточно легко, это, как стихотворение, как рюмку водки выпить. А роман – это запой, это тяжело. Это другое состояние. Рассказы я писал на протяжении многих лет, они пишутся постепенно, добавляются, и книга растет, она становится более толстой, меняет название. Первое название было «Книга для тех, кто не любит читать». Потом рассказы добавились, появилась книга «Мы». Если все удастся, в этом году выйдет книга «Антиабсурд», это будет самый полный сборник моих рассказов, который только возможен на сегодняшний день. Рассказы пишу и поныне.

Корр.: Во многих рассказах в книге «Мы» Вы с большой любовью и с не меньшей иронией пишете о саратовцах. А кем Вы ощущаете теперь себя: провинциалом или москвичом?

А. Слаповский: Может быть, провинциальным москвичом, не знаю. Я не очень-то об этом думаю. В определенном смысле мне почти все равно, где жить. В Москве просто удобнее: ближе организациям, с которыми сотрудничаю. Известная поговорка «все свое ношу с собой» в значительной степени относится ко мне. Конечно, приятнее, когда рядом близкие люди. В одиночку существовать не люблю и не могу. Мне это просто не интересно. Когда работаю – да, я должен быть один, могу быть один. Но это не продолжается слишком долго. Мне надо обязательно с кем-то общаться. Это не должен быть широкий круг, но мне непременно нужно, чтобы кто-то был рядом. Так что, москвич или провинциал? – для меня это не принципиальный вопрос. Я и в Москве, и в Саратове один и тот же, со мной ведь ничего не происходит. Круг общения? В Саратове он у меня побогаче, поинтереснее.

Корр.: Неужели?

А. Слаповский: Конечно. Из-за того, что здесь больше близких людей. А с близкими людьми разговор всегда интереснее и насыщенней. Общие темы, общие воспоминания, общие знакомые. Много общего. А что у меня общего с людьми, которых знаю только по профессиональной деятельности? Ну, поговорить о кино. Ну, о театрах. Ну, о книгах. Я, как правило, избегаю профессиональных тусовок и разговоров. Они меня только с толку сбивают. Тем более, что уровень разговора всегда бывает не очень ровный. Кто-то знает намного меньше, чем ты, если говорить о литературе с режиссерами и актерами. А кто-то знает намного больше, чем я, если говорить с киношниками сугубо о кино. Я предпочитаю нормальное общение, а не профессиональное. Хотя бываю в различных местах, где говорят только о литературе, только о кино. Да, это интересно обсудить, но это занимает очень малую часть моего времени. Я больше предпочитаю работать, а не говорить о работе.

Корр.: Сейчас планируется экранизация Вашего давнего романа «Первое второе пришествие». Если подойти рационально к ситуации, напрашивается чисто психиатрический диагноз: «индуцированный бред». Это бред, который возникает не у психически больного, а у здорового человека, которого психически больной как бы «заражает» своим бредом, своими болезненными идеями. Вы с этим согласны?

А. Слаповский: Нет. У кого бред? У героя Ивана Захаровича Нихилова, которому представилось, что его сосед – это новоявленный Христос? Да, у него, возможно, бред. А главный герой, Петр – нормальный человек. Он не считает себя Христом. Да, он слегка сходит с ума. Но это не психоз. Человек находится в состоянии крайнего эмоционального психического напряжения. Человек он не очень грамотный, может, именно поэтому пришла в голову мысль (читал бы больше книг, возможно, и избавился от нее): а вдруг я и есть Христос?! Это не звучит кощунственно. Тем более, что люди верующие и религиозные, читавшие эту книгу, ничего кощунственного в ней не обнаружили. Идея не в том, что человек почувствовал себя Христом. А в том, что он понял, что в нем есть что-то, чего он раньше в себе не обнаруживал. И выясняется, что не знать себя гораздо проще, чем когда узнаешь что-то о своих способностях, о талантах. И понимаешь, что они обременяют душу, и ты, узнав о себе это новое, уже не можешь жить по-прежнему. В этом трагедия Петра. Он не может жить так, как раньше. А как жить теперь, он просто не знает, не умеет. Поэтому он погибает – у него нет выхода.

Корр.: А как объяснить его способность превращать воду в водку?

А. Слаповский: Гипноз. А может, и нет – не знаю. Здесь объяснения не нужны – это игровая проза. Но ничего сверхъестественного нет. В книге подчеркнуто, что когда Петр давал воду людям, он при этом пристально смотрел в глаза.

Корр.: Среди крупных представителей культуры, с которыми мне довелось общаться, витает некоторая общность мироощущения. Так, Ренат Ибрагимов заявил, что уверен: до истинного второго пришествия Христа осталось совсем мало времени. Елена Камбурова призналась, что признаки последних дней, описанные в Библии, сегодня налицо. Михаил Козаков рассказал, что когда включает телевизор и смотрит новости, у него возникает такое ощущение, что наступил конец света. А у вас такое ощущение есть?

А. Слаповский: Когда Христа спросили «Когда наступит день сей?», Он ответил «Еще не прейдет род сей, как все сие будет». Когда прошло поколение и этого не случилось, появилось такое толкование: Христос имел в виду род человеческий. Еще не пройдет род человеческий, он еще будет жить, развиваться, и это случится на любом из этапов его развития. А когда именно? Тайна сия велика.

Но есть люди, которые толкуют это иначе, и я склонен с ними согласиться. Возможно, Христос имел в виду то, что страшный суд начался именно тогда, когда он сказал эти слова. И суд этот не прекращается. Я не вижу страшный суд, как Армагеддон. Я не вижу страшный суд так, как он описан в Откровении Ионна Златоуста, хотя признаки уже есть для этого. И звезда «Полынь» у нас уже была – это Чернобыль, где есть речка Полынка. (Удивительное совпадение, что у меня у самого есть город Полынск, появившийся еще до событий в Чернобыле.). Все эти приметы: и голод, и войны, и антихристы – эти приметы есть. Мы имеем как бы «Страшный суд в рассрочку». Когда наступит окончательный момент, никто не знает, но я склонен соглашаться именно с этой версией бытия человеческого, что страшный суд идет давно.

Вообще, если говорить о религии, меня удивляет один факт. Целые нации обходятся вообще без Бога. Китайцы, например. Сейчас у них коммунизм, а в основе их традиционной философии Конфуций, Лао-цзы. У них вообще нет монотеизма. А ведь Китай – это миллиард людей. Я скажу примитивную вещь. Не могу смириться с тем, что по христианским догматам им всем уготовано только одно: в аду гореть. Получается, что Бог пощадит только христиан, мусульман, иудеев, да и то не всех, а уверовавших, если следовать доктрине и букве религиозных учений. А всем китайцам – гроб безвозвратный. Я этого никогда не смогу понять. Это логический парадокс, который для меня не разрешим. Будь ты хоть трижды замечательным человеком, но нет тебе спасения, и шабаш!

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=3062009191013&oldnumber=491