Официальный сайт
|
|
Валерий ГАНСКИЙ
В Саратовском литературном музее К.А. Федина в экспозиции поэтов серебряного века хранится рукопись Анны Ахматовой «Реквием». Как она попала в музей?
Эту историю я услышал от народного артиста России Льва Горелика, известного коллекционера живописи и знаменитостей. Бывая в Москве, Анна Андреевна в течение многих лет подолгу жила на Большой Ордынке, дом 17 «А», в квартире у Ардовых. Сюда приходили к ней все близкие друзья. Принимала она их в крошечной комнатке старшего сына жены Ардова актрисы Н.А. Ольшанской Алеши Баталова (ныне известный народный артист СССР Алексей Баталов).
В этой комнатке было тесно: еле вмещалась тахта (а по воспоминаниям Горелика, просто пружинный матрац, стоявший на деревянных чурках), маленький письменный стол, заваленный книгами, папками, раскрытыми чемоданами, стул и столик с зеркалом. Горелик называл эту обитель Ахматовой кельей. Окно, про которое Ахматова говорила, что из него «видны необъятные просторы нашей Родины». На стене висел портрет Ахматовой работы Модильяни 1911 года. О рисунке Модильяни, сделанном в Париже по памяти, а не с натуры, Анна Андреевна говорила, что это никак не портрет, и что он один из шестнадцати единственный уцелевший, остальные «скурили солдаты в Царском».
При виде кого-нибудь из ардовских мальчиков в полном параде и с элегантно торчащей из верхнего кармашка пиджака расческой, Анна Андреевна могла как бы вскользь заметить: «Ты бы уж лучше зубную щетку туда».
Одним из таких ардовских мальчиков был молодой артист саратовской эстрады Лев Горелик, который познакомился с популярным писателем-сатириком в 1947 году в ресторане Дома актера. Ардов тут же на салфетке набросал дружеский шарж и подписал: «Этот маленький пострелик называется Горелик!».
В гостях у Ардова Горелик и познакомился с поэтессой серебряного века. Молодой артист по просьбе хозяина часто в ардовских застольях читал свои сатирические монологи, после одного из которых Ахматова с добродушной улыбкой заметила: «Я эстраду знаю по Горелику». И тут же звучала команда хозяина: «Наливай!»
Когда Анну Ахматову перестали печатать, она передала свою рукопись поэмы «Реквием» друзьям в надежде, что они сумеют сохранить это произведение до будущего читателя. Так драгоценный ахматовский дар через Ардова оказался у Льва Горелика. А когда поэма была опубликована, хранитель этой реликвии передал ее в Саратовский музей К. Федина, где она находится под стеклом экспозиционной витрины.
Еще одно стихотворение Ахматовой побывало в Саратове в военном 42-м, когда в ТЮЗе играли артисты МХАТа. Работник МХАТа В.Я. Виленкин получил с оказией из Тбилиси от В.И. Качалова последнюю его фотографию с надписью на обороте: «На случай, – вдруг Вам почему-либо не попало на глаза ахматовское стихотворение, напечатанное в «Правде», кажется, в марте, прилагаю: «Мужество»:
Мы знаем, что ныне лежит
на весах,
И что совершается ныне.
Час мужества пробил
на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями
мертвыми лечь,
Не горько остаться
без крова, –
И мы сохраним тебя,
русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым
тебя пронесем
И внукам сдадим
и от плена спасем
Навеки!
Часть ахматовских стихов Виленкин получал из Ташкента от жены Булгакова Елены Сергеевны и посылал Качалову, который читал их с эстрады. Из саратовского пересыльного пункта ахматовских военных стихов возник цикл «Ветер войны» («NOX», «Щели в саду вырыты», «С грозных площадей Ленинграда…»). Особенно Качалов любил «Мужество». И звучали у него эти стихи удивительно широко и мерно:
«Мы сохраним тебя,
русская речь,
Великое русское слово».
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=2092009184448&oldnumber=499