Отблески августа 91-го снова разгораются над Россией

Статья вторая

А.Д. НИКИТИН, председатель СПЦ «Солидарность»

(Статью первую см. в № 27 от 20 августа 2009 года)

История не знает сослагательных наклонений, но все же давайте с вами, уважаемые читатели, на минуту представим, что тогда, в августе 1991 года, победили путчисты. Что означала бы эта победа для нашего российского общества? Создавала ли эта победа базу для поступательного развития экономики, реструктуризации и модернизации производства, создания институтов гражданского общества, совершенствования системы управления государством, постановку всех уровней власти под народный контроль, установления и укоренения народовластия, для укрепления свободы слова, распространения информации, поддержки частной инициативы?

ГКЧП объективно ставил перед собой цель не допустить укоренения в государственной и общественной жизни тех изменений, которые вошли в повседневную жизнь и которые ставили под сомнение право на сохранение своей абсолютной пожизненной власти в условиях политического плюрализма союзной коммунистической номенклатуры, которая не смогла ни понять, ни принять горбачевскую перестройку.

Победа ГКЧП означала бы отказ от самой идеи перестройки, от необходимости перехода к новому мышлению, от идеи реформирования и модернизации экономики и всех сфер российской государственной и общественной жизни и откат к состоянию общества, которое было до 1985 года, то есть до избрания М.С. Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС.

Этот откат в несвободу совершался бы в условиях, когда плановая социалистическая экономика практически полностью себя исчерпала. Производительность труда и фондоотдача (для молодых читателей хочу пояснить, что это плановые показатели социалистического планового производства, которые наиболее ярко характеризовали состояние социалистической экономики) были удручающими. Знаменитый слоган поздней брежневской эпохи «Экономика должна быть экономной» звучал смертельным приговором не только перевернутой с ног на голову социалистической экономике СССР, но и всему развитому социализму. Вернуть в прежнее состояние пришедшее в движение общество возможно было только на путях раскручивания новой волны кровавых репрессий и культивирования в сознании людей животного страха.

Конечно, жить в страхе в условиях тотального контроля над собой нам было привычно. Однако запуганный, лишенный какой-либо инициативы человек, возможно, удобен и приятен во всех отношениях для управления, но выполнять созидательную роль в обществе и производстве в условиях научно-технической революции он уже не в состоянии. Осваивать и внедрять плоды нанотехнологической революции с ним невозможно. Что, собственно, в какой-то степени мы наблюдаем сегодня. Нантехнологическая революция пока проходит мимо нас, как в двадцатом веке прошла научно-техническая революция.

И, наконец, надо принять во внимание и такой факт, что доперестроечная эпоха, – это эпоха расцвета теневой экономики, разгул обогащения цеховиков, всеобщего воровства и разгильдяйства, формирования мафиозных кланов. Краснодарское дело, узбекское дело, рыбное дело, елисеевское дело и масса других менее знаменитых уголовных дел, заведенных в последние годы брежневского застоя, наглядно показывали всю степень нравственного разложения советской хозяйственной и партийной номенклатуры.

Необходимость самых радикальных, самых коренных реформ была насущной потребностью. Избрав курс на перестройку, М.С. Горбачев не допустил управленческого волюнтаризма, он правильно и адекватно ответил на ожидания общества.

Не менее чудовищным мог быть результат победы ГКЧП на международной арене. Я глубоко убежден, что только ценой большой крови можно было бы восстановить советскую систему правления в прибалтийских государствах и Грузии. Но и это еще не все. Пришлось бы в очень широких масштабах применять грубую военную силу, чтобы восстановить прежнее утраченное военно-политическое влияние СССР над странами Варшавского договора в Восточной Европе. А это было уже чревато угрозой не только возрождения холодной войны, но и развязывания ядерной войны с уничтожением всего живого на земле.

У меня нет и не будет сожаления о том, что я не поддерживал ГКЧП в августе 1991 года. И мне не стыдно за свое поведение в те дни. И пересматривать свои взгляды и шкалу личных ценностей только потому, что исповедуемые тогда идеалы не реализовались, я не собираюсь. Другое дело, что сегодня совершенные тогда и после ошибки видны более отчетливо. Особенно обидно за неиспользованные возможности, за проявленную ленность, малодушие и приспособленчество.

Что ж, российское общество действительно избрало для себя иной вектор развития, нежели чем тот, за который боролся я. Но значит ли это, что все, чем я с друзьями и соратниками занимался, было ошибкой? Конечно же, нет. Да и трудно было рассчитывать, что замордованные насилием, оглупленные пропагандой, развращенные водкой и воровством, мечтающие о сытой и благополучной жизни не как о результате эффективного высокопроизводительного труда, а как о награде за пережитые в прошлом страдания, наши люди способны будут добровольно принимать на себя ответственные решения. По этой причине уже с декабря 1993 года основная масса населения стихийно выбирала «доброго и умного хозяина», а не своего слугу, которому они поручили представлять свои интересы в высших представительных органах власти. По этой же причине люди демонстрировали неспособность разобраться и противостоять потокам лжи, которая обрушивалась на их головы в предвыборных кампаниях.

Избиратели на всех прошедших в прошлом выборах действительно отказали мне и моим товарищам по политическим убеждениям в доверии. Это горькая правда. И даже факты самых чудовищных фальсификаций на выборах эту правду не опровергают. Но оценивать эту ситуацию следует словами известного нашего политика: «Народ сделал чудовищный выбор. Но это выбор моего народа». Правда, из этого не следует, что если народ выбрал рабство, то ты имеешь право жить и вести себя, как феодал. Из этого не следует, что если народ демонстрирует неспособность объединиться и коллективно защищать свои интересы, то его надо обманывать и обворовывать, даже если ты можешь быть уверен в полной безнаказанности.

Так что же делать тем, кто не хочет быть феодалам и обслуживать интересы и прихоти феодалов?

Что ж, надо ждать. Надо заниматься правовым и политическим просветительством. Помогать замордованным нуждой, запуганным произволом власти, оглупленным пропагандой людям учиться защищать свои социальные и трудовые права, осознавать важность солидарных действий, создавать на предприятиях и организациях реальные, а не карманные профсоюзы. Необходимо учиться пробуждать в людях чувство собственного достоинства, собственной значимости. И важнее цели и задачи сегодня нет.

Существующий режим рано или поздно либо рухнет, либо начнет трансформироваться в более цивилизованное и открытое общество.

Этим надо заниматься, пока у народа не отобраны главные завоевания августа 1991 года: свобода слова, свобода собраний, свобода распространении информации, право на свободный выбор.

Я и мои друзья этой работой и занимаемся. Да, занимаемся мало, занимаемся плохо и не эффективно. Но если кто нас за это начнет ругать, мы ответим: делай эту работу как мы, делай ее с нами и делай эту работу лучше нас.

Сеять разумное, доброе и вечное среди разгула пороков и лжи очень и очень трудно. А главное, неблагодарно.

Что касается письма моего товарища, то я испытываю чувство горечи от того, что идеалы свободы, которыми он горел 18 лет назад, сегодня не сохранил. Но я уважаю его право на переоценку своих идеалов. Тем более, что наша повседневная жизнь дает для этого поводов более чем достаточно. И потом я уверен, что сделал он это не из-за желания приспособиться к действительности, не из-за охватившей его неуемной злобы на дикую власть и глупый народ, а по зрелому размышлению с уверенностью, что поступает правильно.

Сегодня, через 18 лет после подавления путча, участники тех событий, активно протестовавшие против попытки государственного переворота, не пересмотревшие своих взглядов на прошлое, как правило, воспринимают свое поведение в те тревожные дни как проявление гражданской позиции, личной честности и мужества. Более того, когда я слушаю воспоминания некоторых из них, у меня создается впечатление, что мне рассказывают о некоем празднике свободы. Я не хочу никого осуждать. Они имеют на это право. Тем более, что у многих из них ничего более высокого и значимого, что можно было бы сравнить с августовскими событиями 1991 года, в жизни не было.

(Окончание следует)

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=10092009151919&oldnumber=500