Чернышевский: его и наша эпоха

Юрий ЧЕРНЫШОВ

22 октября в музее Н.Г. Чернышевского открылись XXXI международные научные чтения «Н.Г. Чернышевский и его эпоха», посвященные 120-летию памяти великого русского демократа. Международный статус мероприятию придало участие в них постоянного участника чтений профессора Он Оя из университета японского города Саппоро. На конференцию было предложено 17 докладов по трем тематическим направлениям: «Исследование жизни и деятельности Н.Г. Чернышевского», «Восприятие, осмысление и оценка наследия Н.Г. Чернышевского в ХХ–ХХI веках», «Просвещение, наука и культура второй половины ХIХ века». Вел чтения профессор СГУ А. Демченко.

Конференцию открыла директор музея Галина Муренина. Она выразила надежду на то, что конференция пройдет плодотворно и обогатит список исследований о Чернышевском. Учитывая биографию чтений, надежда вполне обоснованная.

Чтения начались с 1978 года. С 1980-х годов они обрели статус Всесоюзных, затем – Всероссийских, а с 1998 года, благодаря традиционному участию в них японских ученых, и Международных.

Обширная тематика чтений говорит о неослабевающем интересе к личности Чернышевского и его эпохе. Она давно не ограничивается рамками биографии и творчества великого демократа. Темы многих докладов связаны с известными или малоизвестными именами общественных деятелей России, в той или иной степени захваченных бурными событиями и веяниями середины и конца XIX века. (Напомним, что главный роман Чернышевского «Что делать?» написан во время его заключения в Петропавловской крепости в 1863 году – всего через два года после отмены крепостного права, в период, когда происходила коренная ломка общественного сознания).

К сожалению, министерство культуры области, видимо, не проявило интереса к большому культурному событию и не сочло необходимым хотя бы поприветствовать его участников. Эту миссию выполнил начальник управления по культуре администрации города Саратова Валентин Волков. Господин Волков справедливо отметил, что: «Чтения выполняют серьезную миссию по популяризации творчества нашего земляка. Надеюсь, здесь прозвучит много полезного и интересного, а участники конференции пройдут по дому-музею, чтобы почерпнуть что-то новое для себя».

Свидетельством все расширяющегося внимания православной церкви к самым разным аспектам жизни общества стало выступление диакона и клирика храма Рождества Христова Максима Плякина. Он приветствовал участников конференции от имени Лонгина, благословившего его на это слово, и, отметив, что «храм знаний Саратова» – университет – носит имя Чернышевского, остановился на взаимоотношениях потомственного священника Гавриила Ивановича (отца Николая Гавриловича) и сына, избравшего иной путь. Церковь нашла способ, чтобы красиво обойти этот щекотливый вопрос. «Идеологические пути отца и сына разошлись, а сегодня мы вспоминаем не разлад между ними и говорим о Чернышевском не как о революционере, а говорим о его знаниях. Имя Чернышевского должно объединять нас для будущего». Плякин выразил даже некоторое сомнение: а так ли Чернышевский относился к революции, как принято считать, и, тем самым, едва не «разбудил зверя». Сразу же на этот посыл возразил кандидат филологических наук из Ижевска А. Грачев, порассуждавший в ответ на выступление Плякина на тему: «Так ли понимал Чернышевский революцию, как оно думается представителям православного духовенства?»

Вообще, пришлось даже пожалеть, что эта деликатная и интереснейшая тема получила отражение лишь в одном, пожалуй, докладе (И.Е. Захаровой). Ведь кроме отца Николая Гавриловича – потомственного священника, домашним учителем будущего демократа был и такой известный исламовед и будущий первый переводчик Корана с оригинала (арабского языка) на русский язык, как Гордий Семенович Саблуков, учивший Чернышевского восточным языкам. И Чернышевский благодаря такому учителю настолько хорошо знал некоторые из них, что одно из сочинений в гимназии написал на арабском языке. Резонно задаться вопросом (он, видимо, – к психологам): как отразилось на мировоззрении Чернышевского одновременное воздействие православия и ислама? Был ли знаком гимназист Чернышевский с содержанием Корана? И в рассуждениях об этом могло бы найтись место не только психологам, но и представителям ислама и, конечно, исторической науке. Хотя, как знать: может, для участников конференции этот вопрос давно стал пройденным этапом, и потому они углубились в текстологические исследования.

Еще один участник конференции, заявленный в приветственной части, праправнук великого русского демократа, проректор СГУ, кандидат исторических наук Дмитрий Чернышевский не смог прибыть на конференцию в силу занятости.

Да и почетный докладчик – японский профессор Он Оя – потерялся на пути от аэропорта к музею и запоздал к началу мероприятия, чем вызвал легкую панику среди организаторов.

Конференция началась с экстравагантного доклада кандидата филологических наук Александра Грачева (г. Ижевск), посвятившего несколько десятилетий изысканиям в части выяснения подлинности неизданных произведений Н.Г. Чернышевского. В своем выступлении он обратил внимание на сомнительность некоторых текстологических вставок в произведения, автором которых считают Н. Чернышевского. Грачев напомнил о талантливом публикаторе Федоре Кривове, которому некоторые исследователи приписывают даже авторство «Тихого Дона». На близкой к поднятому вопросу – проблеме научной точности текстов Чернышевского – подробно остановился проф. А. Демченко, зам. директора по науке ПИ СГУ. Он показал, что, как это ни удивительно, но мы до сих пор не имеем научно точных текстов романа «Что делать?», поскольку не сохранилось ни рукописи романа, ни редакторской правки. В последующие же публикации внесено более сотни исправлений и уточнений. Да и сама возможность публикации романа в «Современнике» в то время, когда Чернышевский сидел в Петропавловской крепости, выглядит загадкой.

Старший научный сотрудник музея Чернышевского Татьяна Конкина выступила с интересным докладом «Газета как средство популяризации Чернышевского». Анализируя тексты газетных публикаций 1864–1889 годов, она показала, что благодаря потребности общества в героизации-демонизации Чернышевский стал привлекательным образом коллективного сознания.

Профессор Он Оя, начав с замечательной фразы: «Надеюсь что здесь все понимают по-русски», по-русски же и продолжил свой доклад «Два празднества тысячелетия России – pro et contra». Основное содержание доклада, по свидетельству участников, слышавших его прошлогоднее выступление, оказалось вроде бы в стороне от непосредственной деятельности Чернышевского. Но он был посвящен оценке будоражащей атмосферы России середины девятнадцатого века. Ведь тогда, кроме отмены крепостного права, Россия праздновала и свое тысячелетие (1862 г.). Эта атмосфера не могла не отразиться на поведении и поступках героев произведений Н.Г. Чернышевского (а кроме романа «Что делать?», написанного в 1863 году, не следует забывать и о романе «Пролог», написанном в 1864 году в сибирской ссылке).

Господин Он Оя оказался не только знатоком творчества Н.Г. Чернышевского, но и человеком, хорошо изучившим русскую культуру, вдумчивым собеседником. В коротком блиц-интервью во время перерыва и позже, во время кофе-брейка, соседствуя за кофейным столиком, мы успели затронуть несколько исторических вопросов и тем, в том числе «актуальный» сейчас в России вопрос фальсификации истории. Мы попробовали применить этот термин к проблеме «спорных» островов и, признав бесперспективность этого способа, сошлись на том, что только путем переговоров можно найти какое-то решение.

Вспомнили (с моей подачи) послевоенное использование японских военнопленных в гражданском строительстве в СССР. Я рассказал японскому историку о строительстве руками японских военнопленных жилых домов в далекой Туркмении и заметил, что качество строительства и сам дом, в одном из которых мне довелось жить (похоже, по японскому же или европейскому проекту), до сих пор превосходит многое из того, что строилось впоследствии. «Да, да, – подхватил профессор, – «эти хрущобы»... – И с некоторой грустью добавил, – А ведь вы же – победители».

Знал бы он, какая грусть у нас появляется по этому поводу. Профессор сообщил о большом интересе японцев к русской культуре, свидетельством чему служит то, что роман «Что делать?» впервые был издан на японском языке около 1890 (!) года.

Любопытный поворот темы предложил кандидат филологических наук Иван Пырков (СГУ), прочитавший доклад «Поэзия действительности в снах Веры Павловны». Не забыт был и отец Николая Гавриловича – Гавриил Иванович. Его работе «Церковно-историческое и статистическое описание Саратовской Епархии (1850–1856 гг.) посвятила исследование научный сотрудник музея Н. Захарова. Она постаралась показать влияние кропотливого и добросовестного процесса работы над материалом, который происходил на глазах у сына, влияние «нравственной математики» на то, что Николай Гаврилович в итоге стал мыслителем.

Целая дискуссия разгорелась вокруг доклада старшего научного сотрудника музея С. Клименко «Желание славы». Ученые вдруг озаботились вопросом: что двигало Н.Г. Чернышевским: забота о благе Отечества или желание славы?

Но как бы то ни было на самом деле, обсуждались, в конечном счете, различные версии. И это еще раз показывает, что история в целом есть лишь версии прошлого для оправдания настоящего с целью формирования будущего. Конференция показала, что невозможно единообразное понимание истории. И только поиск и дискуссии могут оказаться лечебным средством от той массовой шизофрении, что начинает охватывать наше общество с появлением требований к единственно правильному изложению истории и объявлением иных версий фальсификациями.

Случись такое – и подобные конференции станут невозможны. И потому так важно то, что они еще есть.

Конференция подвела итоги вечером 22 октября.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=29102009142902&oldnumber=507