Генрих Нейгауз: жить в искусстве

Светлана ТЕНЕТКО

Музыканты не только России, но и всего мира знают Генриха Нейгауза и относятся к нему с высочайшим почтением и уважением. В последние годы вышло собрание литературных, а по-другому их назвать не получается, сочинений Нейгауза об искусстве фортепианной игры, методические рекомендации, дневники и письма. Письма, благодаря которым и родилась программа «Генрих Нейгауз и жизни и в письмах», прошедшая в минувшую пятницу в Камерном зале Саратовской филармонии.

Так случилось, что вечер, посвященный Генриху Нейгаузу, прошел именно во время фестиваля имени великого маэстро, а вел его художественный руководитель филармонии, великолепный рассказчик Анатолий Катц. Остановившись довольно кратко на биографии пианиста, Анатолий Иосифович переходит к четвертому тому собрания сочинений, который он готовил к выпуску по просьбе Милицы Генриховны, дочери Генриха Нейгауза.

Невероятная эрудиция и знание литературы Генрихом Густавовичем проявляются в письмах к друзьям – Пастернаку, Асмусу и др. А легкая ирония, патологическая честность и искренность видны даже в протоколах Лубянских допросов. В начале войны Нейгауз был арестован и более восьми месяцев провел на Лубянке, где написал философский труд о том, как он относится к советской власти. Потом была ссылка в Свердловскую область, и только благодаря хлопотам учеников – Э. Гиллеса, С. Бендицкого и друзей, удается оставить его в Свердловске. Кстати, Семен Бендицкий был единственным из учеников Нейгауза, которому было разрешено называть учителя на «ты».

Но вернемся к четвертому тому (собранию писем). который открывается письмами к первой жене – Зинаиде Николаевой. И надо же такому случиться, что лучший друг в одно мгновение становится счастливым соперником в любви – Зинаида Николаева уходит к Борису Пастернаку. Тяжело переживая разрыв, Нейгауз много играет и пишет письма, в которых порой доходит до вершин патетики, но вдруг одной единственной фразой низводит все на «нет». Впоследствии Нейгауз и Пастернак, конечно же, помирились, поклявшись друг другу в вечной любви и дружбе. По-другому просто и быть не могло. Об одном из концертов, на котором Нейгауз играл свои импровизации, Пастернак напишет: «В состоянии непобежденной неудовлетворенности он бы себя не играл».

В багаже сыгранных произведений и композиторов у Нейгауза были все 48 прелюдий Баха, сонаты Бетховена, весь Скрябин. Причем играл Генрих Густавович так, что Святослав Рихтер, услышав пятую сонату Бетховена в его исполнении, дал зарок никогда не играть это произведение – потому что лучше Нейгауза сыграть он не сможет. И ведь не играл.

Если эпистолярное наследие Нейгауза довольно весомое, то видеозаписям повезло много меньше. И все же два видеосюжета – два «Листка из альбома» Шимановского и Скрябина – дали возможность увидеть удивительно мягкие руки пианиста, ласкающие клавиатуру рояля, и почувствовать на себе его взгляд, обращенный к зрителю, оставшийся на любительской съемке.

Добавил штрихи к портрету учителя своими воспоминаниями Альберт Тараканов, художественный руководитель Нейгаузовского фестиваля. Альберт Михайлович вспоминал как, попав в класс к Генриху Густавовичу, два месяца готовился, чтобы предстать перед ним в выгодном свете, и все никак не мог решиться прийти к маэстро. Молодой аспирант уже решил, что все пропало и можно паковать вещи и возвращаться домой. Но как-то раз на одном из выпускных концертов Нейгауз, проходя мимо Альберта Тараканова, наклонившись, тихо сказал: «Душечка, Вы, кажется, у меня учитесь. Заходите, пожалуйста». По словам Альберта Михайловича, у него просто от сердца отлегло. По признанию и Тараканова, и Катца, 29-й класс (класс Генриха Нейгауза) Московской консерватории был собранием знатоков, поскольку на занятиях у Нейгауза постоянно встречались архитектурные, литературные ассоциации, цитировались высказывания великих музыкантов.

Вечер, посвященный маэстро, не мог остаться без музыки – «Лунная соната» Бетховена в исполнении Альберта Тараканова стала своего рода завершением рассказа ученика об учителе. «Песни странствующих подмастерьев» Малера – одного из любимых композиторов Нейгауза – исполнила Екатерина Алабина (Санкт-Петербург), а в роли аккомпаниатора выступил Анатолий Катц. Хотя, по словам Анатолия Иосифовича, он не был учеником Нейгауза и играл маэстро, пожалуй, всего один раз. И все же однажды Генрих Густавович сказал о нем, что «Шопена он играть не умеет». С надеждой, что сейчас-то Шопена Анатолий Иосифович играть научился, он сел за рояль и продемонстрировал это умение искушенной публике.

Для многих этот вечер добавил новые краски в образ Нейгауза, рассказал о ранее неизвестном, дал возможность по-новому взглянут на маэстро.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=31032010235307&oldnumber=526