Официальный сайт
|
|
26.01.2013
Юрий ЧЕРНЫШОВ
И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,
Не на пол-литра выиграли спор –
Тюмень, Сибирь, земля хантымансийская
Сквозила нефтью из открытых пор.
В. Высоцкий
Владимир Семенович Высоцкий (25 января 1938 , Москва, РСФСР, СССР – 25 июля 1980, там же), лауреат Государственной премии СССР (1987 – посмертно).
На днях вспомнил про юбилей – день рождения Высоцкого. Вернее, вспомнилось о том как-то само собой. Просто шел я по улице, на глаза попался грузовик, каким-то чудом угадываемый под слоем грязи на нем. И тут же в мыслях зазвучало: «МАЗ, который по уши увяз». И сразу – мелодия. Скорее – мелодичный ритм. Тут же всплыли в памяти сразу несколько собственных сибирских эпизодов, каким-то чудом описанные в строках песни, написанной за 10–15 лет до того, как я стал живым участником этих эпизодов. И в тех же местах, что названы в песне, – в «хантымансийской» Сибири.
И пошли ассоциации. Ведь сохранился такой МАЗ и на моей памяти, хотя случилось то 30 лет назад! Тогда увидел я увязший «по уши» МАЗ в «хантымансийской» Сибири, куда судьба занесла меня в составе сургутской вахтовой бригады треста «Саратовнефтегеофизика». И поймал я себя на том, что всю свою жизнь (наверное, не одну мою) можно описать строчками из песен Владимира Высоцкого. Это, наверное, особенно понятно будет тем, кто какое-то время жил и работал в нефтеносных просторах Западной Сибири, кто сегодня, возможно, уже организует контейнерные перевозки из Сибири. А ведь Высоцкий спел именно про те места, где мне посчастливилось, не скрою, проработать 9 лет.
А начиналось все такими сомнениями, о которых поведал еще в 1972 году Высоцкий в песне о «Тюменской нефти»:
Один чудак из партии геологов
Сказал мне, вылив грязь из сапога:
«Послал же Бог на головы нам олухов!
Откуда нефть, когда кругом тайга?
И деньги вам отпущены! На тыщи те
Построить ресторан на берегу!
Вы ничего в Тюмени не отыщите –
В болото вы вгоняете деньгу».
Но сомненья завершились тем, что:
И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,
Не на пол-литра выиграли спор –
Тюмень, Сибирь, земля хантымансийская
Сквозила нефтью из открытых пор.
Добуриться до той нефти было, по меркам нефтяников, – рукой подать. Но добраться до места, где можно было поставить буровую вышку, было почти невозможно – кругом болота. И увязали в этом болоте и МАЗы и трактора. И даже фото об этом эпизоде сохранилось. Вот он, тот МАЗ или КрАЗ – в названии ли дело?
Дорога, а в дороге – МАЗ,
Который по уши увяз,
В кабине – тьма, напарник третий час молчит, –
Хоть бы кричал, аж зло берет –
Назад пятьсот, пятьсот вперед,
А он – зубами «Танец с саблями» стучит!
Мы оба знали про маршрут,
Что этот МАЗ на стройках ждут, –
А наше дело – сел, поехал – ночь, полночь!
Ну, надо ж так – под Новый год –
Назад пятьсот, пятьсот вперед, –
Сигналим зря – пурга, и некому помочь!
И под Новый год! – было, ой, было же такое. Пусть не совсем такое. Но дважды пришлось под Новый год мчаться сквозь тьму по болотно-таежной бетонке, стремясь успеть к новогоднему столу.
«Глуши мотор, – он говорит, –
Пусть этот МАЗ огнем горит!»
Мол, видишь сам – тут больше нечего ловить.
Мол, видишь сам – кругом пятьсот,
А к ночи точно – занесет, –
Так заровняет, что не надо хоронить!
Вот и такое… трудно даже вспоминать – было… Знали бы вы, как это плохо – замерзать рядом с недышащим мотором и сознавать, что еще немного – и не останется ничего другого, как снимать колеса и сжигать резину, чтобы не замерзнуть насмерть. Но как-то везло и потому все всегда завершалось… по Высоцкому:
Конец простой: пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И МАЗ попал, куда положено ему, –…
Опять же – по Высоцкому. Почти. Потому что не было там врача... Его вообще не было на полсотни верст от базы. А от тех мест, куда добрались буровые и мы вслед за ними, не было и на сотню верст вокруг. И вся надежда была на автомобильные аптечки да на баню – универсального лекаря. Под песню, конечно же, Высоцкого «Банька по белому». Она была про нас. Хоть, вроде, и про другое. У него все песни были такие – вроде «про другое». А вслушаешься – про нас. И про наше Отечество. Про нашу непутевую власть. Да про нас самих, бесшабашных и отупевших от вида происходящего на наших глазах.
Банька по белому. Сургутской промысловой геофизической экспедиции (СПГЭ). 50 км от Сургута.
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс!..
А на левой груди профиль Сталина,
А на правой – Маринка анфас.
Нынешнее поколение вряд ли понимает смысл этих слов. Для нас же они были очевидны без пояснений. Маринка – это знаменитая французская киноактриса Марина Влади. Вся мужская половина страны была ею очарована с 1961 года – тогда на экраны вышел озвученным на русский язык знаменитый французский фильм «Колдунья», снятый по мотивам повести русского писателя Куприна «Олеся».
И песни Высоцкого очень точно передавали тот настрой, который владел людьми в последние десятилетия советской власти. Высоцкий, может, даже к тому не стремясь и не отдавая в том отчет, настолько точно воспроизвел ПОСЛЕДУЮЩИЕ полтора два десятилетия до 1991 года, что иначе, как пророческими его песни, написанные еще в конце 60-х – начале 70-х годов, и не назовешь. Это чувствовали не только мы, простые «покорители» сибирских недр («Черное золото»), но и наше, сплошь партийное (то есть как бы коммунистическое) начальство. Говорю «как бы» потому, что если и было в них что-то «коммунистическое», так это стадообразная подчиненность в пропаганде очередных партийных решений. А им противостоял Высоцкий со своими «антипартийными» песнями.
Вахта ухахатывалась, когда слушала очень «партийные» песни Высоцкого. И в этом Высоцкий перекликался со своим предтечей – Александром Галичем, песни которого были откровенно сатирическими по отношению к партийной пропаганде. Одна лишь песня про «товарища Парамонову» чего стоила! Это чувствовали не только высшие должностные лица, но и партгрупорги. Чувствовали и… запрещали слушать песни Высоцкого. И не в какие-то репрессивные сталинское времена, а уже на заре перестройки – в начале 1980-х годов. Парторг нашей экспедиции эти запреты выражал прямым текстом, хотя, похоже, ничего в песнях Высоцкого и не понимал. Но было… «не рекомендовано слушать», – это ему вбивалось на партийных совещаниях и семинарах, и он пытался указание выполнять. Были у него и «послушники». Или – «подслушники». Те строчили доносы прямо в КГБ. Девять таких писулек было предъявлено мне в качестве обвиняющих в «антисоветской» деятельности при вызове в эту службу.
Но уже начинало просыпаться в людях, даже в такой бесправной и никаким законом не защищенной категории, как вахтовики, какое-то достоинство, скажу прямо – что-то человеческое по отношению к самим себе. Как у первоклашек, которые начинали учиться чистописанию (был некогда в школе такой предмет) с фразы «Рабы не мы. Мы – не рабы». Слушание на первых кассетных магнитофонах песен Высоцкого было равнозначно повторению этой фразы «Мы – не рабы», хотя еще не своим, пока еще не своим голосом, а голосом Высоцкого. Но это был голос предтечи. И партработники это, скорее, ощущали, чем осознавали. А вскоре и вообще наступила эпоха гласности, и в 1987 году – через 7 лет после смерти – Высоцкий стал лауреатом Государственной премии СССР. Ну не идиотизм ли?
И по-новому зазвучали его песни. Особенно в аэропортах при ожидании вылета в Сургуте и промежуточных: Челябинск, Уфа, Свердловск (теперь Екатеринбург). «Потом – зачет, потом – домой /С семью годами за спиной, /Висят года на мне – ни бросить, ни продать», «В который раз лечу Москва – Одесса/ Опять не выпускают самолет…» и т. п.
В это время в стране уже начал ощущаться острый дефицит продовольствия. Вахта пока снабжалась относительно неплохо и вахтовики, возвращаясь с вахты, стали прихватывать с собой продовольствие: тушенку, просто мясо, сахар, а позже – и не только продовольствие, а стиральный порошок и практически все, чего не было на «Большой земле» – в Саратове. И тогда постановлением Сургутского исполкома вывоз продовольствия был запрещен, а рюкзаки вахтовиков стали подвергаться тщательному досмотру. Ответ вахтовиков последовал незамедлительно: мясо стали перерабатывать в фарш, упаковывать в полиэтиленовые пакеты и подвязывать к животу. Тут и рентген оказался бессилен: поди разберись что там, в животе! И снова из кассетных магнитов зазвучал Высоцкий. Его песня «Случай на таможне», написанная десятком лет раньше, стала актуальной, как никогда: «На Шереметьево /В ноябре третьего – /Метеоусловия не те, – /Я стою встревоженный, /Бледный, но ухоженный, /На досмотр таможенный в хвосте».
И зазвучала непривычная пока для нас, но ухваченная и отраженная Выоцким тема «поповщины».
Крест на груди в густой шерсти, –
Толпа как хором ахнет:
«За ноги надо потрясти, –
Глядишь – чего и звякнет!»
Мы все-таки мудреем год от года –
Распятья нам самим теперь нужны, –
Они – богатство нашего народа,
Хотя и – пережиток старины.
А слова из песни, как, впрочем, и из многих других, на долгие годы стали поговорками.
«Мир-дружба! Прекратить огонь!» –
Попер он, как на кассу,
Козе – баян, попу – гармонь,
Икону – папуасу!
А его строка «Пророков нет в отечестве моем» стала начальной строкой стихотворения его сына Никиты Высоцкого, написанного на смерть отца, может быть, единствнного исключения, к которому эта фраза не относится.
Пророков нет в отечестве моем,
А вот теперь ушла и совесть.
Он больше не споет нам ни о чем,
И можно жить, совсем не беспокоясь.
Лишь он умел сказать и спеть умел,
Что наших душ в ответ дрожали струны.
Аккорд его срывался и звенел,
Чтоб нас заставить мучаться и думать.
Он не допел, не досказал всего,
Что было пульсом и в душе звучало,
И сердце разорвалось от того,
Что слишком долго отдыха не знало.
Он больше на эстраду не взойдет
Так просто, вместе с тем и так достойно.
Он умер! Да! И все же он поет,
И песни не дадут нам жить спокойно.
Никита не ошибся. По итогам опроса ВЦИОМ, проводившегося в 2010 году, Высоцкий занял второе место в списке «кумиров XX века» после Юрия Гагарина. Опрос, проведенный ФОМ в середине июля 2011 года, продемонстрировал, что, несмотря на снижение интереса к творчеству Высоцкого, абсолютное большинство знает Высоцкого, а около 70 % ответили, что относятся к нему положительно и считают его творчество важным явлением отечественной культуры XX века.
Где теперь те партийные чинуши, что гнобили Высоцкого при жизни?
А для вахтовиков, добывавших нефть в сургутских болотах, он остался своеобразным символом и знаменем ИХ эпохи.
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=26012013142849&oldnumber=647