Саратов, в котором я живу, или Инкубатор городского сумасшествия

Юрий ЧЕРНЫШОВ

Не знаю, в каждом ли городе есть квартал, который подобен самому городу, служит, так сказать, его моделью. В Саратове же такое место есть – это мой квартал. И как когда-то про наш город было сказано: «Глушь, Саратов», так и про квартал тогда, когда он образовался, можно было сказать: «Окраина, конец жизненного пути». Ибо сразу за ним расположилось главное в то время кладбище Саратова – Православное, позже названное Воскресенским. Ныне кладбище – своеобразный справочник по истории города.

Через этот квартал проходит короткий, в ширину квартала, переулок между двумя магистральными улицами – Соколовой и «аппендиксом» улицы Астраханской. Переулок числится «проездом», возможно, потому, что некогда служил последним путем горожанина. А сейчас проезд – одна из главных, нет, главнейших магистралей города, по которой движется непрерывный односторонний поток авто из Ленинского района в центр. К тому же его облюбовали для стоянки автомашин полицейские чины расположившегося в квартале областного УВД. Словом, не проезд, а Содом и Гоморра! (фото 1). И не только проезд.

Фото 1

Содом и Гоморра как принцип

«Аппендикс» улицы Астраханской сейчас называется улицей Большой Горной, но все строения вдоль него значатся по улице Большой Садовой и числятся под одним № 239, независимо от того, на какой стороне «аппендикса» они расположены. А удивительное название переулка – Мурманский проезд – как бы намекает, что здесь – край земли, край города. Что, впрочем, когда-то так и было. Именно здесь проходила граница первоначального Саратова.

Но не следует думать, что по разные стороны переулка располагаются два различных квартала. Как они могут быть разные, если все жители одной стороны переулка носят мусор в общий мусоросборник, нет, что я говорю – в общую мусорную кучу, которая вольготно раскинулась около некогда фонтана в некогда палисаднике рядом с весьма культурным заведением – Саратовским областным колледжом культуры имени Е.Н. Курганова. В 1934 году здесь был открыт Библиотечный техникум (фото 2, 3).

Фото 2

Фото 3

И уже в названии улочки, разрезавшей квартал-«проезд», проявилась странность, одна из тех, что свойственны нашему богоспасаемому городу. Проезд, соединив две магистральные улицы, на этом не заканчивается, а продолжается в виде вполне самостоятельной, но под другим названием улицы. Пересекши улицу Большую Горную, он врезается в главные ворота кладбища (а раньше и их не было) и продолжается в виде тоже аппендикса но под названием Пичугинский переулок.

И опять не без странностей. Во-первых, начинается «переулок» сразу от дома с № 5. А во-вторых, какой же это переулок? Никакие улицы он не соединяет, а заканчивается тупиком. А в-третьих, те, кто здесь живет давно, помнят, что еще до 2000 года тупиковый переулок назывался «Улица Воскресенское кладбище». У городской комиссии по наименованиям хватило разума, чтобы предложить переименовать улицу в память городского мещанина Алексея Пичугина, пожертвовавшего в 1836 году свой земельный участок под захоронения. Что и было закреплено распоряжением тогдашнего мэра Юрия Аксененко.

Переулок, как уже сказано, заканчивается тупиком. Но тупиком – у знаменитой мемориальной точки города – у памятника знаменитому генетику Николаю Ивановичу Вавилову (фото 4). И этот тупик символичен. Потому что только тупиком сознания, его потемками можно объяснить то обстоятельство, что памятник великому человеку, стремившемуся спасти мир от голода и замученному голодом в застенках саратовского КГБ, установлен не на его могиле – она дальше, неприметная и неухоженная. И не в городе, скажем, рядом с сельхозинститутом, где Вавилов проработал много лет. А установлен – здесь, рядом с мемориалом другого великого мечтателя – Николая Гавриловича Чернышевского. Так и стоят они – памятник и мемориал – укором «саратовщине», бестолковщине, сиречь – «Сарынь тау», то есть «шелупени подгорной». Кстати, по одной из версий, именно от этого сочетания – «шелупень – то ли подгорная, то ли горная», «Сарынтау», и произошло название Саратов, а вовсе не от «Сары тау» – Желтая гора.

Фото 4

Кстати, именно у памятника Вавилову каждое 30 октября, в День памяти жертв сталинского режима проходит памятная церемония. И трудно даже поверить, что всего два десятка лет назад она была невозможна, а Вавилов числился «врагом народа». Реабилитация произошла в 1987 году и тогда на первое траурное поминовение приехала и вот здесь стояла последняя дожившая до этого события лаборантка Вавилова.

Ну, с «аппендиксом» переулка все понятно. А почему «аппендиксом» стала улица? Да потому, что, по логике, улицей Астраханской, если уж ее продолжать после Сенной площади, должно бы называться ее продолжение через Сенную площадь. Но, странное дело, продолжение было названо Астраханским переулком (сейчас – улица Танкистов), а Астраханская вильнула под прямым углом налево от Сенного и продолжилась до самой окраины города – до узла, где пересеклась с улицей Аткарской и охватывающей весь тогдашний город окраинной улицей Большая Садовая. Это место получило позже название Стрелка, поскольку тут был однопутный трамвайный переезд через железнодорожное полотно, и вагоновожатые трамваев, чтобы попасть после переезда на свою линию двухпутного пути, должны были переводить стрелку.

А еще в этом месте находилась ямщицкая стоянка, для жителей, направлявшихся в женский монастырь, располагавшийся за чертой города под горой. Напоминанием о том служит и сейчас табличка на Стрелке, закрепленная к демонстративно топорщащейся над подобием тротуара трубе отопления: «Ямщицкий тупик».

Что касается «аппендикса» улицы Астраханской, то сейчас он называется так, как, по логике, и должен называться – улицей Большой Горной. То есть как продолжение улицы Большой Горной в сторону железной дороги после площади Сенной.

Но все эти переименования игнорирует улица Большая Садовая, которой здесь давно просто нет. Однако она осталась в адресах домов по нынешней улице Большой Горной, которая была Астраханской. «Где логика во всем этом сумасшествии?» – спросит разумный человек. А логика в том, что логика городских властей и ее взгляд на это сакральное место не совпадает с логикой почтовой службы. Впрочем, она не совпадает вообще ни с чьей и ни с какой логикой, потому что логикой вообще не является. Отсюда и сумасшествие, обозначившее себя тем, что все строения перед самым переездом через железную дорогу на «аппендиксе» улицы Астраханской, позже названной Большой Горной, числятся по улице Большой Садовой, как числились в то время, когда Большая Садовая пересекала в этом месте Астраханскую до того, как та стала Большой Горной.

Если читатель еще не сошел с ума от этой топонимики, то обязательно сойдет, попади он в это место. Как сходят с ума те, кто пытается отыскать здесь какой-либо дом по Большой Садовой с номером иным, чем № 239. Потому что кроме головоломки с названием улицы, не меньшую задачку представляет нумерация домов. Все строения на этом участке, на протяжении полукилометра, и на четной, и на нечетной его сторонах, носят только один № 239! Иногда, правда, к номеру добавляется индекс, как у комнаты в коммунальной квартире, но это ясности не прибавляет. Словом, не участок, а инкубатор сумасшествия. Бредовую сию ситуацию можно объяснить только тем возможным обстоятельством, что придумывал эту ненормальную топонимику человек, уже собравшийся навсегда обосноваться на кладбище. Впрочем, судите сами по тому, какие объекты обосновались в этой «коммуналке», в этом «инкубаторе», в этом квартале. Перечислить их все сразу трудно, давайте совершим по ним экскурсию.

Квартал дубовой рощи

Сам квартал заключен между улицами Большой Горной и Соколовой и замкнут с одной стороны улицей Университетской (ранее – Казарменной), с другой – железной дорогой. В то же время, вопреки разуму, в нем самом как бы находится участок улицы Большой Садовой, а кроме того, квартал рассекает Мурманский проезд и трамвайная линия маршрута № 3. Ну, по какому еще кварталу проходит трамвайная линия? И это при том, что главной природной достопримечательностью квартала является… дубовая роща. Старейшая и, может быть, единственная в Саратове, кроме расположенных в парковых участках.

Увы, роща – вымирающая. Вымирающая по причине наступления на нее со всех сторон достижений цивилизации. А первым начал наступление на природу в этом квартале более ста лет назад Казенный винный склад-завод № 1, будто провиденчески обозначенный этим номером. Построенный предположительно в 1901 году в рамках плана экономических реформ, разработанных в 1894 году министром финансов С.Ю. Витте, под руководством инженера-архитектора А.Н. Климентьева, завод-склад призван был обеспечить государственную монополию на производство и продажу водки. Завод расположился сразу на трех улицах, охватывающих квартал: Соколовой, «аппендиксе» Астраханской и соединяющей их улице Казарменной (Университетской). Его проектная производительность составляла 500000 ведер водки в год. Завод поставлял водку в 127 лавок. На заводе, складе и винных лавках работало 180 человек. Занятно, что первыми директорами водочного производства были дворяне: первым директором был дворянин Н.Ф. Минут, а с марта 1906 года по 1918 предприятием руководил дворянин А.П. Парчевский. В первую мировую войну в помещениях предприятии разместился лазарет на 220 раненых. В январе 1919 года завод был остановлен ввиду полного отсутствия спирта.

В советское время завод был переориентирован на производство резинотехнических изделий, в первую очередь – для авиационной промышленности. Тем самым он подхватил роль цивилизационной дубинки для окружающей среды. Одним из основных видов продукции завода с новым именем «Саратоврезинотехника» до недавнего времени был черный резиновый клей. Не знаю, как авиаторы, а туристы-байдарочники его быстро оценили. Правда, добыть этот клей можно было либо «контрабандой», либо через обращение профкома своего предприятия к дирекции «Резинотехники» и длительную процедуру оформления, получения и выноса через проходную. Компоненты этого клея, кроме пренеприятнейшего запаха, обладали, видимо, и канцерогенными свойствами. Выбросами от производства этой чрезвычайно нужной для военного производства продукции завод по ночам травил жителей и дубовую рощу, а кроме того канцерогены портили статистику экологам и медикам. На карте, отражающей заболевания населения, эта часть города выделялась коричневым цветом, обозначавшим наивысший уровень онкологических заболеваний.

Сейчас завод закрыт и на его территории развивается рынок «Привоз». Рынок славится самыми низкими ценами на сельхозпродукцию, неухоженностью территории и бросающейся в глаза старинной архитектурой зданий (фото 5). Продукция летом поступает со всего юга – и российского, и зарубежного: Дагестана, Азербайджана, Таджикистана. Зимой – в основном из Дагестана. Продавцы и рабочие – тоже россияне из Дагестана. Исторические сведения о месте своей работы слушают с интересом, оценивают красоту и прочность кирпичной кладки. Интересуются: «Зачем фотографируешь?». Услышав пояснения, восхищаются: «Вах, вах! Спиртзавод? Сто лет этим домам? А как кирпичи выложены! Нас тоже сфотографируй, хотим в журнал!». Чувствуют, что фото этих зданий и журнала достойны! (фото 6).

Фото 5

Фото 6

Этот промышленный комплекс даже был взят на учет Комитетом по охране исторических и культурных ценностей как образец промышленной архитектуры конца XIX – начала XX веков. Но и в этом качестве он показал удивительно сходство своей судьбы с другими архитектурными памятниками в городе вообще, особенно с такими памятниками промышленной архитектуры, как маслозавод Шумилина и табачная фабрика Левкоева, которые тоже были на учете в названном комитете. Были, да канули в Лету! Нет, этот памятник еще не снесен до конца, как то случилось с вышеупомянутыми. Здесь снесена только часть промышленных зданий. Заводские строения, которые еще не снесены, сейчас используются под склады сельхозпродукции, кафе, чайные и пункты питания, а также как стенды для размещения рекламы (фото 7). Но над входом в здание дирекции до сих пор закреплен козырек старинного чугунного литья (фото 8). Вот написал и опасаюсь – теперь точно сопрут его ценители старины на какую-нибудь дачку. А место этому козырьку – в музее, да и весь этот комплекс мог бы послужить основой политехнического музея города, по примеру того, как то было сделано в Москве. Однако, куда там! Нынешним нуворишам, уже разорившим промышленные музеи авиазавода и трамвайно-троллейбусного депо, ничего не стоит развалить и этот комплекс, если он окажется недостаточно прибыльным в качестве рынка.

Фото 7

Фото 8

А пока то, что еще осталось от строений склада-винзавода № 1, особенно в глубине рынка, там, где складские помещения, являет собой конгломерат прошлого, настоящего и картину возможного будущего. Особенно это наглядно видно на фоне ажурной башни-радиоглушилки, расположенной через улицу Университетская в соседнем квартале (фото 9). И резинотехнический завод, и глушилка – наследие нашего довольно горького прошлого, наследие «холодной войны». Наследие, которым власти распорядились не лучшим образом в настоящем. Картина будущего – если город и страна перестанут хотя бы что-то производить и превратятся в один большой, такой вот, как в моем квартале, рынок-«привоз».

Фото 9

Продолжение следует.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=10022013144650&oldnumber=649