Леонид Радзиховский: «Россия – страна-подросток»

Пресс-секретарь CF Art Group

20 февраля стартовал финальный этап конкурса арт-концепций «Национальная идея России», организованного творческой группой CF Art Group (Георгий Мамин и Денис Саунин). 31 января был закрыт прием заявок, которых к тому времени поступило около 500. Хватает одного взгляда, чтобы убедиться, насколько различны взгляды россиян на вектор развития своей страны. Можно ли из этого разнообразия выбрать одну, объединяющую идею? О замысле конкурса и поиске национальной идеи России мы поговорили с известным публицистом Леонидом Радзиховским.

– Леонид Александрович, скажите, пожалуйста, сегодня у России существует какая-то национальная идея? Если да, то что она из себя представляет и нужна ли она нам?

– Национальная идея – это виртуальное образование. А виртуальное образование существует постольку, поскольку о нем говорят. Оно пребывает в сознании людей, которые это дело обсуждают, а также в продуктах их творчества. Национальную идею обсуждают добрую сотню лет все, кому не лень. Начиная от Достоевского – да и, наверное, до Достоевского, славянофилы, например, – и кончая Вашей арт-группой.

Соответственно, вопрос, нужна ли эта идея, лишен всякого смысла. Раз говорят, значит тем, кто о ней говорит, она, по-видимому, нужна. Их же не под угрозой смертной казни заставляют говорить. Плюс эта тема интересна всем, кто о ней слушает (а таких людей очень много).

Осталось определить, что же такое наша национальная идея. Но ответ в любом случае получится бессмысленный: если Вы скажете, что это «такое-то, такое-то и такое-то», то куда Вы денете всех остальных обсуждающих? В тюрьму? Значит, эта идея – ровно то, что о ней говорят. Во всем многообразии мнений.

Поэтому вопрос крайне странный. Каждый пишет, как он слышит. Я тут не вижу какой-то избранной системы координат или каких-то критериев. Разве что разделять по чинам: полковник считает, что идея такая, а генерал-полковник – что другая. Тогда преимущество, наверное, у генерал-полковника. Но в остальном, если без мундиров, то смысл теряется.

– В таком случае, как Вы видите нашу национальную идею?

– Если Вас интересует мое личное представление об идее России – то его трудно выразить на бумаге. Вы же рисунки собираете, верно?

– Нет, концепции нам в основном присылают в виде текстов: описывается визуальный образ и его обоснование. А художники уже будут это воплощать в соответствии со своим видением. Может, это будет картина, может, – скульптура, может, – инсталляция.

– Я в этом плане совершенно не оригинален и не пытаюсь им быть. Эту идею многие философы выражали. Называется «Догоняющая цивилизация». Россия ступила на европейский путь со времен Петра; к этому времени Европа уже довольно далеко прошла. Но что происходит у нас: догоняем – перегоняем, перегоняем – догоняем. И так повторяется на разные лады.

Но впоследствии выяснилось – точнее, это всегда выяснялось – что догонять гораздо сложнее. Россия – такая странная животина, которая умеет перегонять, но не умеет догонять. Как Вы знаете, при Александре I в Париж казаки входили, при Сталине в Берлин входили; наши писатели и композиторы неоднократно, можно сказать, обштопывали современных им западных коллег. Например, Чайковский был в каком-то смысле более востребован в Европе, чем многие европейские композиторы.

То есть перегонять получалось. А вот когда она догоняет, расстояние от нее до догоняемого объекта остается примерно тем же самым. Как это может быть в физическом мире, представить трудно, а вот в культурном пространстве так реально получилось.

– Но это можно назвать неизменным состоянием России, в котором она находится. А вот если взять идею как то, к чему, на Ваш взгляд, мы должны стремиться, то в чем бы это выразили?

– Но каждый же стремится к своему. Кстати, еще важно отметить (это опять же связано с идеей «перегнать, но не догнать»), о чем еще Достоевский и потом Маяковский писали: у нас страна-подросток. Мы такие вечные подростки, у которых, с одной стороны, страшное нетерпение, презрение к старикам европейским; с другой стороны – комплекс неполноценности по сравнению с ними, желание показать, что мы круче и т.д. В общем, обычные подростковые дела. Пубертат. Вечный исторический пубертат.

Довольно глупо говорить, хорошо это или плохо. Это вот так есть. В каком-то смысле подростки намного интереснее и привлекательнее, чем взрослые люди. В каком-то смысле намного противнее. Где-то они талантливее, где-то они глупее, где-то агрессивнее, где-то сентиментальнее, где-то резче, где-то они более робки. Подросток отличается от взрослого человека.

Вы правы, что такая вот незаконченность, незрелость – это именно состояние. С другой стороны, постоянное культивирование этого состояния можно считать идеей. Наша идея – не быть старпером. Не умереть, а быть убитым. Как у Высоцкого: «Так лучше, чем от водки и от простуд». Значит, эту идею можно сформулировать так: погибнуть, убить, но не умереть в старперском состоянии.

Таким образом, можно сделать два важных вывода: во-первых, национальная идея не существует сама по себе, а лишь в контрастной паре с идеей европейской; во-вторых, что такое европейская идея, тоже никто не знает.

– Но при этом на нее как-то ориентируются.

– Да, на нее ориентируются, но понятия не имеют, что это такое.

Мы принадлежим к общему европейскому стволу, но являемся его совершенно самостоятельным ответвлением. Поэтому volens nolens все время себя сравниваем с Европой. Тем более, исторически так сложилось – «благодаря», отчасти климату, более суровому, отчасти монгольскому нашествию – европейцы сумели значительно нас опередить технологически, в смысле государственного строительства, и так далее. Поэтому сравнение с евро-кузенами происходило постоянно. Отсюда все эти заморочки: Россия-Европа.

– Верно я понимаю, что национальная идея, на Ваш взгляд, должна находиться именно в таком не кристаллизованном состоянии?

– Наша, думаю, что да. Но тут, опять-таки, «должна» – кому она «должна»: мне, Вам – кому? Она по факту такая. Раз она такая, значит ей виднее.

– Но, к примеру, большевики поставили своей целью социализм, к которому должно стремиться все государство.

– Это да, они-то ее старались кристаллизовать.

– А можем ли мы (или нужно ли нам) сейчас так же культивировать определенную идею? Единую для всех.

– Не хотелось бы думать, что Вы или кто-то еще это сделает. Иначе отсюда пришлось бы бежать.

Идея не кристаллизуется именно потому, что она состоит из миллиона мелких кристаллов, смотрящих в разные стороны. Ведь каждый с некоторым фанатизмом выкрикивает: «Я – русская идея!» А другой говорит: «Нет, ты врешь! Я – русская идея!» Такая разноголосица. При том, что многие говорят вообще о разных вещах: «оно круглое», «нет, оно черное»; «оно мокрое», «нет, горькое». Получается такой компот.

– И пусть он таким и будет?

– А он нас не спросит. Влиять на это не в наших силах, к счастью.

Да и бессмысленно искать то, что всех объединяет, кроме русского языка. Такого просто нет. А показать разные кусочки – это можно.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=31032013192933&oldnumber=655