"Газета "Богатей"
Официальный сайт

Статья из № 3 (801) от 30.03.2018

Юбилей

Возвращение Владимира Высоцкого

Александр СВЕШНИКОВ

Как мне представляется, до безвременной кончины Высоцкого летом 1980 года, у каждого, кто так или иначе знал его творчество, был свой Высоцкий. И причина этому – не его художническая универсальность, а результат общественного незнания, непонимания, неприятия и откровенного политического гонения.

Для тех, кто слушал его хрипловатый баритон на много раз переписанных магнитофонных лентах или на рентеновских пленках ужасного качества, – это был автор и исполнитель, в первую очередь, блатных песен раннего периода его творчества. Для тех же, кто имел счастье приобрести редко издававшиеся массовым тиражом малоформатные пластинки – это был поэт-бард, писавший песни для кинофильмов и спектаклей театра на Таганке, а также удивительно проникновенные лирические песни. А для тех, кому посчастливилось побывать на его концертах, – это был не только бард универсального жанра, но еще и умный, вдумчивый и думающий человек. Огромный поэт и гражданин.

При жизни его произведения расходились и в напечатанном виде, то есть тиражировались на ротапринте. В 1976 году даже появилось такое самодельное двухтомное издание.

Но только с момента выхода в 1982 году собранной поэтом Робертом Рождественским книги стихотворений под очень точным названием «Нерв» Высоцкий пришел к нам не только как бард, но и как большой поэт. И с тех пор все возрастающим и разрастающимся явлением русской культуры стали не только его песни, но и их стихотворная основа – поэзия, осмысливаемая даже в отрыве от ее музыкальной составляющей.

В этом смысле предлагаемая читателю подборка из нескольких произведений Высоцкого примечательна тем, что именно в них, как в любом большом поэтическом явлении, соединились две важнейшие для гениального художника составляющие – злоба дня и то, что делает его поэзию непреходящей. Однако это ничуть не умаляет художественные достоинства тех стихов Высоцкого, где злоба дня напрямую связана с реалиями его времени.

Да, времена меняются, и что-то уходит из нашей жизни. Вот только вопрос: навсегда ли и надолго ли. Особенно в России, где, как замечено, все исторически повторяется.

Именно сегодня, когда официальная ложь, льющаяся как из федеральных (в первую очередь телевизионных), так и из региональных СМИ, превратившихся из журналистики в пропагандистику, стала привычным инструментом воздействия на неискушенных в политике людей, актуальные для времени 60-70-х годов стихи Высоцкого, где его авторский образ – это поэт, связанный путами политической лжи, насилия и запретов (как его памятник на могиле), повторяются в своей злободневности.

Злободневное

Напрасно я лицо свое разбил –

Кругом молчат – и все, и взятки гладки,

Один ору – еще так много сил,

Хоть по утрам не делаю зарядки.


Да я осилить мог бы тонны груза!

Но, видимо, не стоило таскать –

Мою страну, как тот дырявый кузов,

Везет шофер, которому плевать.

1976 г.

Охота на волков

Рвусь из сил – и из всех сухожилий,

Но сегодня – опять как вчера:

Обложили меня, обложили –

Гонят весело на номера!


Из-за елей хлопочут двустволки –

Там охотники прячутся в тень, –

На снегу кувыркаются волки,

Превратившись в живую мишень.


Идет охота на волков, идет охота –

На серых хищников, матерых и щенков!

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу – и пятна красные флажков.


Не на равных играют с волками

Егеря – но не дрогнет рука, –

Оградив нам свободу флажками,

Бьют уверенно, наверняка.


Волк не может нарушить традиций, –

Видно, в детстве – слепые щенки –

Мы, волчата, сосали волчицу

И всосали: нельзя за флажки!


И вот – охота на волков, идет охота –

На серых хищников, матерых и щенков!

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу – и пятна красные флажков.


Наши ноги и челюсти быстры, –

Почему же, вожак, – дай ответ –

Мы затравленно мчимся на выстрел

И не пробуем – через запрет?!


Волк не может, не должен иначе.

Вот кончается время мое:

Тот, которому я предназначен,

Улыбнулся – и поднял ружье.


Идет охота на волков, идет охота –

На серых хищников, матерых и щенков!

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу – и пятна красные флажков.


Я из повиновения вышел –

За флажки, – жажда жизни сильней!

Только сзади я с радостью слышал

Удивленные крики людей.


Рвусь из сил – и из всех сухожилий,

Но сегодня не так, как вчера:

Обложили меня, обложили –

Но остались ни с чем егеря!


Идет охота на волков, идет охота –

На серых хищников, матерых и щенков!

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу – и пятна красные флажков.

1968 г.

Притча о Правде и Лжи

В подражание Булату Окуджаве

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,

Принарядившись для сирых, блаженных, калек, –

Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:

Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.


И легковерная Правда спокойно уснула,

Слюни пустила и разулыбалась во сне, –

Грубая Ложь на себя одеяло стянула,

В Правду впилась – и осталась довольна вполне.


И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:

Баба как баба, и что ее ради радеть?! –

Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,

Если, конечно, и ту и другую раздеть.


Выплела ловко из кос золотистые ленты

И прихватила одежды, примерив на глаз;

Деньги взяла, и часы, и еще документы, –

Сплюнула, грязно ругнулась – и вон подалась.


Только к утру обнаружила Правда пропажу –

И подивилась, себя оглядев делово:

Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,

Вымазал чистую Правду, а так – ничего.


Правда смеялась, когда в нее камни бросали:

«Ложь это все, и на Лжи одеянье мое...»

Двое блаженных калек протокол составляли

И обзывали дурными словами ее.


Стервой ругали ее, и похуже чем стервой,

Мазали глиной, спускали дворового пса...

«Духу чтоб не было, – на километр сто первый

Выселить, выслать за двадцать четыре часа!»


Тот протокол заключался обидной тирадой

(Кстати, навесили Правде чужие дела):

Дескать, какая-то мразь называется Правдой,

Ну а сама – пропилась, проспалась догола.


Чистая Правда божилась, клялась и рыдала,

Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах, –

Грязная Ложь чистокровную лошадь украла –

И ускакала на длинных и тонких ногах.


Некий чудак и поныне за Правду воюет, –

Правда, в речах его правды – на ломаный грош:

«Чистая Правда со временем восторжествует, –

Если проделает то же, что явная Ложь!»


Часто разлив по сто семьдесят граммов на брата,

Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.

Могут раздеть, – это чистая правда, ребята, –

Глядь – а штаны твои носит коварная Ложь.

Глядь – на часы твои смотрит коварная Ложь.

Глядь – а конем твоим правит коварная Ложь.

1977 г.

Я не люблю

Я не люблю фатального исхода.

От жизни никогда не устаю.

Я не люблю любое время года,

Когда веселых песен не пою.


Я не люблю открытого цинизма,

В восторженность не верю, и еще,

Когда чужой мои читает письма,

Заглядывая мне через плечо.


Я не люблю, когда наполовину

Или когда прервали разговор.

Я не люблю, когда стреляют в спину,

Я также против выстрелов в упор.


Я ненавижу сплетни в виде версий,

Червей сомненья, почестей иглу,

Или когда все время против шерсти,

Или когда железом по стеклу.


Я не люблю уверенности сытой,

Уж лучше пусть откажут тормоза!

Досадно мне, что слово «честь» забыто,

И что в чести наветы за глаза.


Когда я вижу сломанные крылья,

Нет жалости во мне и неспроста –

Я не люблю насилье и бессилье,

Вот только жаль распятого Христа.


Я не люблю себя, когда я трушу,

Обидно мне, когда невинных бьют,

Я не люблю, когда мне лезут в душу,

Тем более, когда в нее плюют.


Я не люблю манежи и арены,

На них мильон меняют по рублю,

Пусть впереди большие перемены,

Я это никогда не полюблю.

1968 г.

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=6042018191311&oldnumber=801