Между местью и забвением: концепция переходного правосудия для России

Н.А. БОБРИНСКИЙ, С.М. ДМИТРИЕВСКИЙ

Безнаказанность преступлений стала в России обыденностью. О ней регулярно сообщают средства массовой информации и правозащитные организации. Сотни таких случаев были рассмотрены в международных механизмах защиты прав человека, прежде всего в Европейском Суде по правам человека. Эту проблему признают и представители властей.

Продолжение. Начало см. в № 9 (838) от 22.10.2021

Дело «Кировлеса» (из постановления ЕСПЧ и по материалам газеты «Коммерсантъ»)

Оппозиционный политик Алексей Навальный и предприниматель Пётр Офицеров летом 2013 года были осуждены за причинение имущественного вреда государственному предприятию «Кировлес», выразившегося в том, что во время пребывания советником (на общественных началах) губернатора Кировской области Навальный организовал продажу продукции этой организации через компанию своего знакомого Петра Офицерова по заниженной цене. Расследование уголовного дела и судебное разбирательство происходило на фоне активного участия Навального в политической борьбе, в том числе в выборах мэра Москвы.

Первоначально вынесенный им в 2013 году приговор был признан Европейским Судом по правам человека нарушающим право на справедливое судебное разбирательство, в том числе по той причине, что рассматривавший уголовное дело суд не дал оценку доводам обвиняемых о политическом мотиве уголовного преследования при наличии серьёзных оснований предполагать его наличие. Затем Верховный Суд России направил дело на новое рассмотрение, результатом которого стало вынесение нового приговора, идентичного (вплоть до полного текстуального совпадения) первоначальному. Вследствие повторного осуждения Навальный был лишён права участвовать в президентских выборах. Комитет министров Совета Европы признал, что новое судебное разбирательство по делу «Кировлеса» не устраняет установленные ЕСПЧ нарушения.

Права осуждённого по политическим мотивам могут быть восстановлены при условии отмены приговора по уголовному делу и его последующего оправдания или прекращения уголовного преследования по так называемым «реабилитирующим» основаниям (пункты 1 и 4 части 2 статьи 133 УПК РФ). Вступивший в силу приговор может быть пересмотрен в порядке кассационного или надзорного обжалования или при возобновлении производства по новым или вновь открывшимся обстоятельствам. Если «политическое» уголовное дело ещё не завершено приговором суда, права пострадавшего от репрессий восстанавливаются через прекращение уголовного преследования (пункты 2 и 3 части 2 статьи 133 УПК РФ). У потерпевшего от незаконного уголовного преследования возникает право на реабилитацию. Для реабилитации лиц, подвергнутых политически мотивированному обыску или другим мерам процессуального принуждения, необходимо признание этих действий незаконными (для чего также, как правило, необходима отмена судебного решения, которым эти меры были санкционированы).

Незаконные действия следователей и прокуроров, участвовавших в политически мотивированном уголовном преследовании, могут быть оценены как преступные при наличии достаточных доказательств того, что они знали о невиновности репрессированного (части 1 и 2 статьи 299 УК РФ). То же касается и судей, вынесших обвинительные приговоры (статья 305 УК РФ). Для возбуждения уголовного дела о вынесении судьёй заведомо неправосудного приговора в любом случае необходима его отмена. Следователи и оперативные работники, сфабриковавшие доказательства или материалы оперативно-розыскных мероприятий (далее — ОРМ), несут ответственность по статье 303 УК РФ.

Привлечение к ответственности на основании Кодекса РФ об административных правонарушениях широко используется в качестве инструмента подавления политических оппонентов. Для властей административные репрессии представляют несколько преимуществ по сравнению с уголовными. Они воспринимаются как менее опасные, однако на самом деле по некоторым «политизированным» статьям КоАП РФ наказание может быть даже выше, чем по уголовным. Так, за нарушение установленного порядка проведения публичных мероприятий (статья 20.2 КоАП РФ) санкции для граждан достигают 30 суток ареста, 200 часов обязательных работ или 300 тыс. рублей штрафа. Кроме того, административное преследование предполагает меньшие возможности для защиты и меньшую публичность по сравнению с уголовным. При этом оно сопряжено с многочисленными негативными последствиями для преследуемого. Это не только само наказание, но и, как правило, задержание, необходимость явки в суд, включение в полицейскую базу данных с информацией о нарушителях, а также возможные долгосрочные последствия: помехи работе или учёбе, повышенное внимание со стороны правоохранительных органов, риск нового преследования, а в широкой перспективе — маргинализация общественной и политической деятельности.

В исследовании административных репрессий проекта «ОВД-Инфо» предлагается классифицировать применяемые для политических преследований статьи КоАП РФ следующим образом: «статьи изначально политизированные, предполагающие ограничение гражданских свобод», и «статьи нейтральные, «политичность» дела по которым вытекает только из конкретного контекста применения». К статьям, которые изначально направлены на политическое подавление, в этом исследовании отнесены пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних (статья 6.21), нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования (статья 20.2), организация массового одновременного пребывания или передвижения граждан в общественных местах, повлекших нарушение общественного порядка (статья 20.2.2), пропаганда атрибутики или символики экстремистских организаций (статья 20.3) и производство и распространение экстремистских материалов (статья 20.29). Этот перечень (составленный в 2015 году), по нашему мнению, не полон и в настоящее время уже отчасти устарел: к нему следует добавить ответственность за несоблюдение требований к НКО — «иностранным агентам» (статьи 19.7.5–2 и 19.34) и за ведение в России деятельности «нежелательной организации» (статья 20.33), введённые в 2016 году санкции за осуществление миссионерской деятельности с нарушением требований законодательства (часть 4 статьи 5.26), а также новейшее (2019 года) репрессивное изобретение — выражение в неприличной форме неуважения к органам государственной власти (части 3 и 4 статьи 20.1).

Применительно к статьям 20.2 и 20.2.2 необходимо сделать оговорку. Они устанавливают наказание на нарушение порядка осуществления свободы собраний. Ни в Конституции России, ни в международном праве свобода собраний не признаётся неограниченной (см. второе предложение статьи 21 Международного пакта о гражданских и политических правах, часть 2 статьи 11 ЕКПЧ), поэтому санкция за нарушение процедуры проведения митингов в принципе обоснована. Однако предусмотренную в этих статьях ответственность нужно оценивать с учётом двух обстоятельств. Во-первых, правила проведения публичных акций допускают возможность произвольного отказа в их согласовании, а эффективное средство правовой защиты от этого произвола закон не предоставляет. Во-вторых, как говорилось выше, санкции за нарушение порядка проведения публичных акций отличаются крайней суровостью и вопиющим образом несоразмерны тяжести этого проступка: минимальное наказание по статье 20.2 составляет 10 000 рублей (для сравнения, до внесения изменений в статью 20.2 в 2012 году за это нарушение можно было получить не более 500 рублей штрафа). Эти обстоятельства позволяют поставить под сомнение конституционность статей 20.2 (за исключением части 7, в которой установлена ответственность за несанкционированные публичные акции у ядерных объектов) и 20.2.2 КоАП РФ в редакции Федерального закона от 8 июня 2012 года № 65-ФЗ и последующих.

Из «неполитических», по вышеназванной классификации, статей КоАП РФ для подавления оппозиционеров и гражданских активистов используется неповиновение законному распоряжению сотрудника полиции (части 1 и 6 статьи 19.3 — в частности, распространено применение этой статьи к задержанным на несогласованных публичных акциях), мелкое хулиганство (статья 20.1).

К административным репрессиям следует отнести и мотивированные политическими соображениями негласные оперативно-розыскные мероприятия — наблюдение, контроль сообщений, прослушивание телефонных переговоров, оперативное внедрение.

Для восстановления прав лиц, подвергнутых политическим репрессиям этого типа, необходима отмена постановлений об административном правонарушении и / или признание судом незаконными других мер принуждения (например, задержания). Возмещение причинённого репрессиями материального и морального вреда взыскивается с органов власти в исковом порядке, уплаченный на основании отмененного постановления штраф возвращается по заявлению.

Эффективные средства правовой защиты против политически мотивированных негласных ОРМ в России отсутствуют, на что неоднократно указывал Европейский Суд по правам человека.

Сотрудники полиции и Росгвардии, заведомо незаконно задержавшие гражданина, несут ответственность по части 1 статьи 301 УК РФ. Ответственность судей за вынесение заведомо неправосудного постановления об административном правонарушении охватывается статьёй 305 УК РФ. Представляется, что в условиях массовых кампаний преследования участников мирных собраний знание полицейских, сотрудников Росгвардии и судей о неправомерности совершаемых ими репрессивных действий может быть доказано на основе практики ЕСПЧ о нарушении российским правительством в аналогичных ситуациях свободы собраний и права на справедливое судебное разбирательство.

Проведение по политическим мотивам ОРМ, нарушающих личные права (например, на тайну переписки), можно оценивать как злоупотребление должностными полномочиями, при наличии у проводивших или отдававших распоряжение о проведении ОРМ должностных лиц личной заинтересованности (часть 1 статьи 285 УК РФ, принимая во внимание второе предложение пункта 1 статьи 42 УК РФ).

Наиболее тяжкие случаи подавления оппозиции связаны с нападениями на самих оппозиционеров и активистов и вмешательством в их частную жизнь — в форме физического насилия, слежки, взлома электронной почты и мессенджеров, препятствования выезду за границу и других ограничений личных прав. В какой мере они имеют отношение к деятельности государственного аппарата (в этом случае полностью неформальной), как правило, не ясно, этот вопрос может быть установлен в ходе полноценного расследования каждого отдельного преступления. Однако власти в любом случае отвечают за неэффективное расследование таких посягательств.

Нападение на Алексея Навального в Москве (по материалам интернет-проекта «ОВД-Инфо» и интернет-издания «РБК»).

27 апреля 2017 года в Москве напали на политика Алексея Навального. На улице ему брызнули в лицо зелёнкой. Позднее стало известно, что к зелёнке было примешано другое едкое вещество. У Навального оказался поражён глаз. По факту нападения было возбуждено уголовное дело по статье 116 УК РФ (побои), несмотря на то, что сам пострадавший настаивал на его квалификации как умышленного причинения вреда здоровью средней тяжести (статья 112). Впоследствии расследование уголовного дела было приостановлено «в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого».

Между тем уже спустя несколько дней пользователи Интернета, проанализировав записи с камер наблюдения, на которых был зафиксирован момент нападения, узнали в нападавших Алексея Кулакова, Александра Петрунько и Игоря Бекетова — активистов радикального движения SERB. Сведения о проверке их причастности к этому нападению в рамках расследования уголовного дела отсутствуют.

К категории внесудебных репрессий против политически активных граждан можно отнести и акты насилия со стороны сотрудников полиции, Росгвардии и ФСБ, явно выходящие за пределы их должностных полномочий, например, избиение участников мирных акций.

Политически мотивированные преступления против жизни и здоровья, против свободы, чести, достоинства должны квалифицироваться по соответствующим статьям глав 16 и 17 Уголовного кодекса. Также применимы его специальное положение об ответственности за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (статья 277), а равно и за нарушение неприкосновенности частной жизни (статья 137) и нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений (статья 138). Явно незаконное насилие представителей власти, а также иное незаконное вмешательство в личные права принято оценивать как превышение должностных полномочий (статья 286). Отметим, что указанные преступления могут быть мотивированы политической ненавистью, что, в случае установления этого факта судом, будет признано отягчающим обстоятельством.

Умышленное неисполнение следователями и дознавателями своих обязанностей по расследованию нападений на оппозиционеров и активистов в целях сохранения их виновников в безнаказанности нужно, в зависимости от обстоятельств конкретных дел, оценивать как злоупотребление должностными полномочиями (при наличии у них личной заинтересованности) либо как незаконное освобождение от уголовной ответственности (статья 300 УК РФ).

Вред, причинённый потерпевшим от нападений, восстанавливается в рамках уголовного судопроизводства, а причинённый обществу в целом вред, к сожалению, не восстановим.

Масштабы политических репрессий в России можно проиллюстрировать следующими показателями. В конце 2019 года в списке политических заключённых правозащитного центра «Мемориал» числились 314 человек. В период с 2012 по 2018 год к административной ответственности за нарушение установленного порядка проведения публичных акций (статья 20.2 КоАП РФ) было привлечено 15 529 человек, из них арестовано — 987, средний штраф возрос с 3 648 рублей в 2012 году до 17 246 рублей в 2018 году. Политик Алексей Навальный в 2017–2019 годах находился под административным арестом в совокупности 180 дней.

В целом политические репрессии в России 2010-х годов можно охарактеризовать как систематическую деятельность правительства, охватывающую все области государственной практики — от законотворчества (законы против НКО, участников публичных акций, ограничение свободы Интернета) до лишённого какого-либо формального оправдания насилия. В отдельных случаях преследования достигали уровня кампании, в ходе которой одновременно и в широких масштабах к представителям одной или нескольких политических или общественных групп применялись все формы репрессий, а их интенсивность и слаженность позволяла предполагать, что они координировались из единого центра. Примером такой кампании репрессий может служить подавление протестов против недопуска кандидатов на выборы в Московскую городскую думу летом 2019 года.

Вопрос об уголовной ответственности организаторов политики репрессий требует самостоятельного исследования, мы можем ограничиться лишь несколькими замечаниями. Чиновники, отдавшие приказ об отказе в согласовании митинга, его разгоне, задержании и аресте оппозиционных лидеров, превышают свои должностные полномочия и могут считаться организаторами соответствующих преступлений (в этом случае — воспрепятствования проведению митинга и участию в нём, заведомо незаконного задержания, заведомо неправосудного судебного решения). Участие должностных лиц в продвижении (лоббировании) принятия некоторых репрессивных законов может быть квалифицировано как дискриминация (статья 136 УК РФ). Наконец, наиболее интенсивные кампании политических репрессий могут достигать уровня преступлений против человечности.

* * *

Представленный обзор противоправного поведения, направленного на присвоение или удержание власти, не претендует на исчерпывающую полноту. Мы сосредоточились на тех безнаказанных правонарушениях, которые имеют безусловное отношение к борьбе за власть, совершались систематически или по меньшей мере неоднократно. К сожалению, сообщения о новых случаях и формах политических правонарушений, в особенности репрессий, появляются почти каждый день.

3. Оценка уровня безнаказанности

Официальная криминальная статистика не позволяет даже косвенно оценить уровень безнаказанности преступлений, совершённых с целью присвоения и удержания власти. Из числа статей УК РФ, по которым можно квалифицировать рассмотренные в этой главе нарушения, Генеральная прокуратура РФ публикует статистику лишь по злоупотреблению должностными полномочиями (статья 285). Однако эта статья охватывает любые должностные злоупотребления, совершённые из корыстной или иной личной заинтересованности, и выделить из них деяния политической направленности невозможно. Можно предположить, что под избранный нами критерий присвоения или удержания власти полностью или в значительной степени подпадают преступления, предусмотренные статьями 141-142.1, 144 и 149 УК РФ. На сайте судебного департамента при Верховном Суде РФ опубликованы следующие данные о количестве лиц, осуждённых по ним:

Эти показатели можно сравнить с количеством сообщений на «Карте нарушений» движения «Голос». Общей статистики сообщений на этом сайте нет, однако можно ознакомиться со статистикой сообщений о нарушениях во время отдельных выборов, в частности по федеральным выборам 2011-2012 годов (и назначенным на одно время с ними региональным и местным выборам). Из всех категорий сообщений отобраны те, которые в наибольшей степени соответствуют определённому составу преступления (прочие включают также деяния некриминального характера).

Разумеется, далеко не все авторы сообщений на «Карте нарушений» подавали заявления о преступлении (общее число таковых не известно). Однако в любом случае соотношение этих цифр со статистикой приговоров по соответствующим статьям Уголовного кодекса говорит само за себя.

Уровень безнаказанности уголовных и административных политических репрессий приблизительно равен уровню самих репрессий этих типов, поскольку о случаях привлечения к ответственности за участие в политических репрессиях сотрудников правоохранительных органов и судей нам не известно.

Продолжение следует...

Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=27052022112206&oldnumber=844