Официальный сайт
|
|
Н.А. БОБРИНСКИЙ, С.М. ДМИТРИЕВСКИЙ
Безнаказанность преступлений стала в России обыденностью. О ней регулярно сообщают средства массовой информации и правозащитные организации. Сотни таких случаев были рассмотрены в международных механизмах защиты прав человека, прежде всего в Европейском Суде по правам человека. Эту проблему признают и представители властей.
Продолжение. Начало см. в № 9 (838) от 22.10.2021
В исследовании «Международный трибунал для Чечни…» приводятся обобщённые данные о количестве основных видов преступлений и их жертв. Имеется в виду не общее количество пострадавших и уж тем более не общее количество жертв среди гражданского населения, а исключительно число жертв тех конкретных преступных актов, сведения о которых содержат проанализированные источники. При этом число жертв исчисляется исходя из принципа презумпции наименьшего вреда, в соответствии с которым любая неконкретность источника относительно числа жертв интерпретируется в пользу предполагаемых нарушителей.
Обобщённые данные о жертвах преступлений, совершённых представителями российской стороны вооружённого конфликта, выглядят следующим образом:
Участие государства в преступлениях, совершённых его представителями против гражданского населения Чечни, выразилось прежде всего в отказе провести эффективное расследование подавляющего большинства таких преступлений, в том числе всех без исключения преступлений, являющихся экстраординарными по своему масштабу бесчеловечными актами. Речь идёт не просто о неспособности, но именно об отказе провести расследование, так как государство располагало необходимыми ресурсами, инструментами и механизмами для установления виновных, но не воспользовалось ими, как представляется, из-за отсутствия соответствующей политической воли.
Не лучшим образом дело обстояло и с принятием со стороны командования мер, направленных на наказание уже совершённых преступлений. Изученные источники, за единственным исключением (дело полковника Юрия Буданова, похитившего и задушившего чеченскую девушку, арестованного по инициативе исполняющего обязанности командующего объединённой группировки «Запад» генерал-майора Валерия Герасимова), не содержат сведений о случаях, когда бы командиры войсковых частей и соединений, исполнив свои обязанности по международному и национальному праву и используя полномочия, предоставляемые им российским законодательством, по своей инициативе или по указанию вышестоящего командования возбудили уголовные дела в отношении своих подчинённых, совершивших преступления против гражданских лиц, или же предприняли иные меры к расследованию этих преступлений.
До первой половины 2001 года заявления граждан о преступлениях, совершённых представителями федеральных сил против чеченцев, как правило, вообще оставались без ответа. Лишь в результате длительной переписки с привлечением депутатов Государственной Думы представителям правозащитных организаций удавалось добиться в отдельных случаях возбуждения уголовных дел. С первой половины 2001 года в результате давления международных организаций (прежде всего Совета Европы, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, ООН) органы прокуратуры начали возбуждать уголовные дела. Однако данная мера имела своей задачей только лишь сбить волну критики со стороны международного сообщества. Возбуждение уголовных дел отнюдь не означало, что преступления будут расследованы, а виновные – наказаны. Власти Российской Федерации рапортовали о тысячах уголовных дел, однако по большинству из них не производились даже самые необходимые следственные действия.
Уничтожающую оценку расследования преступлений, совершённых представителями российской стороны конфликта против гражданского населения Чеченской Республики, демонстрирует практика Европейского Суда по правам человека по «чеченским делам». При подготовке этого доклада были проанализированы 324 постановления ЕСПЧ, касающихся нарушений прав человека, совершённых в контексте интересующего нас вооружённого конфликта. Практически во всех случаях Суд установил нарушение позитивных обязательств государства, выразившееся в том, что российские власти не провели эффективного расследования преступлений. Так, Суд признал нарушение Российской Федерацией статьи 2 (право на жизнь) в отношении 446 жертв убийств (из них 179 убиты в ходе военных операций высокой интенсивности, 144 – в ходе специальных операций, остальные – при иных обстоятельствах, включая ситуации лишения свободы в связи с вооружённым конфликтом) и 654 жертв насильственных исчезновений. 206 жертв нарушения статьи 3 подверглись тем или иным формам пыток, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. Ещё в отношении 1 058 заявителей Суд признал нарушение статьи 3, выразившееся в том, что российские власти не провели эффективного расследования преступлений, совершённых в отношении их убитых либо бесследно исчезнувших родственников. Наконец, в отношении 1 576 лиц Суд признал нарушения права на эффективное средство правовой защиты. Решения Суда устанавливают, что ни в одном из рассмотренных случаев расследование, проведённое Российской Федерацией, не привело к установлению виновных и их наказанию. Более того, и после вынесения данных решений ситуация не изменилась: никто из преступников не был идентифицирован и привлечён к ответственности. К моменту подготовки настоящего доклада таких решений вынесено более трёхсот.
Ни один из экстраординарных по своему масштабу бесчеловечных актов не был расследован компетентными органами Российской Федерации. Организаторы и исполнители массовых убийств, поставленных на поток внесудебных казней и огневых ударов по гражданскому населению по сегодняшний день остаются безнаказанными. По некоторым из этих эпизодов уголовные дела были возбуждены, но либо неоднократно приостанавливались «за невозможностью установить лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых», либо были прекращены за «отсутствием состава преступления».
Так, по эпизоду бомбардировки незащищённого села Элистанжи 7 октября 1999 года, в результате которой общее число погибших и умерших от ран гражданских лиц (включая детей) составило 48 человек, а несколько десятков гражданских лиц получили ранения, уголовное дело было потеряно.
По эпизоду обстрела 21 октября 1999 года четырёх гражданских объектов на территории Грозного (центрального рынка, родильного отделения больницы, главпочтамта и мечети) оперативно-тактическими ракетами «земля – земля», в ходе которых единовременно было убито около 140 гражданских лиц (включая рожениц и новорождённых малышей), а более двухсот получили ранения, военная прокуратура прямо отказала в возбуждении уголовного дела, причём проверка фактов была проведена по заявлению общественной организации спустя более, чем шесть лет после событий преступления.
По факту расстрела российскими самолётами гражданской колонны и конвоя Красного Креста у селения Шаами-Юрт 29 октября 1999 года, который повлёк за собой единовременную гибель около 25 и ранения около 75 гражданских лиц, уголовное дело (убийство двух и более лиц общеопасным способом), возбуждённое спустя полгода после событий преступления, было окончательно прекращено 5 мая 2004 года «за отсутствием состава преступления» в действиях пилотов. Несмотря на решение ЕСПЧ, в котором ответственность за гибель родственников заявителей из числа жертв этого налёта была возложена на Российскую Федерацию, расследование на национальном уровне возобновлено не было. К уголовной ответственности никто не привлечён.
По факту убийств не менее семидесяти гражданских лиц в конце декабря 1999-го – в январе 2000-го года в Старопромысловском районе города Грозного спустя длительное время после событий было возбуждено несколько изолированных уголовных дел, которые неоднократно приостанавливались и возобновлялись. Однако преступники не установлены, к уголовной ответственности никто не привлечён.
Уголовное дело (убийство двух и более лиц общеопасным способом), возбуждённое 6 сентября 2000 года по факту бомбардировки села Катыр-Юрт, предпринятой 4 февраля 2000 года, как следует из ряда свидетельств, в качестве акта коллективного наказания жителей села и приведшей к гибели не менее 167 и ранению не менее 53 гражданских лиц, было прекращено 13 марта 2002 года за отсутствием состава преступления. Несмотря на решение ЕСПЧ, в котором ответственность за гибель родственников заявителей из числа жертв данного обстрела была возложена на Российскую Федерацию, к уголовной ответственности никто привлечён не был.
Уголовное дело, возбуждённое в феврале 2001 года по факту обнаружения массового захоронения свыше пятидесяти жертв внесудебных казней у военной базы «Ханкала» (и другие уголовные дела, возбуждённые ранее по фактам незаконного задержания лиц, тела которых были обнаружены в захоронении), не привело к привлечению виновных к уголовной ответственности.
Уголовное дело по факту массовой резни в посёлке Новые Алды города Грозного в период до 7 февраля 2006 года приостанавливалось и возобновлялось десять раз, к уголовной ответственности никто не привлечён.
Практика органов прокуратуры и следственного комитета демонстрирует отказ расследовать и «системные преступления», то есть совершаемые широкомасштабно в основном для поддержания военных усилий, по требованию или, по крайней мере, при поддержке или терпимости правительственных структур.
Важным элементом системы безнаказанности является отказ эффективно расследовать участие в преступлениях представителей командования. Известно лишь одно судебное решение, в котором национальный суд Российской Федерации, как представляется, надлежащим образом установил факт участия вышестоящего начальника в преступлениях, совершённых против гражданского населения Чечни. Это обвинительный приговор Суда Северо-Кавказского военного округа от 14 июня 2007 года по делу группы спецназа Главного разведывательного управления под командованием капитана Эдуарда Ульмана, расстрелявшей 6 гражданских лиц. Впрочем, имеются определённые основания полагать, что и в этом случае органы предварительного расследования и суд не установили всю цепочку принятия решения и передачи приказа к непосредственным исполнителям, ограничившись лишь выявлением её низших звеньев. В остальных судебных решениях, которые были вынесены по данному виду преступлений, была установлена ответственность исключительно непосредственных исполнителей.
То же можно сказать и об органах предварительного расследования: во всех известных нам (прежде всего благодаря документам, представленным Россией в ЕСПЧ) делах сотрудники прокуратуры если и делали реальные попытки установить виновных, то касались лишь тех, кто непосредственно «нажимал на курок». Организаторы преступлений следователей не интересовали.
Существует уникальный документ, который позволяет сопоставить число задокументированных преступлений и их жертв с абсолютным числом вынесенных приговоров и осуждённых за этот же период лиц. Это ответ Генеральной прокуратуры РФ (подписан заместителем Генерального прокурора РФ Сергеем Фридинским) от 25 апреля 2003 года на запрос депутата Государственной Думы Сергея Ковалёва. Он содержит исчерпывающие сведения «о результатах рассмотрения судом уголовных дел по фактам преступлений, совершенных военнослужащими и другими представителями силовых структур в отношении мирного населения в период проведения контртеррористической операции» на момент его подготовки.
Как следует из сопоставления сведений с данными о преступлениях в ответе Генеральной прокуратуры, раскрываемость преступлений, совершённых представителями государства против гражданского населения Чечни за 1999–2002 годы, по состоянию на апрель 2003 года не превышала 2,5%.
В дальнейшем органы прокуратуры ни разу не предоставляли общественности перечня обвинительных приговоров, вынесенных по преступлениям данной категории. Однако практически все обвинительные приговоры, касающиеся совершения тяжких преступлений против гражданских лиц, становились предметом внимания СМИ и правозащитных организаций. Тем не менее их очень немного. Учитывая, что в течение 2003-2005 годов на территории Чечни продолжалось широкомасштабное совершение преступлений против гражданских лиц, вряд ли можно полагать, что их реальная общая раскрываемость когда-либо превысила отметку апреля 2003 года.
Фиаско, которое потерпели российские власти в деле установления ответственности за интересующие нас преступления, связано не столько с деятельностью судебной системы, сколько с деятельностью органов прокуратуры и следственного комитета, осуществляющих предварительное расследование. Именно эти органы, за редчайшими исключениями, либо вообще отказывались возбуждать уголовные дела, либо вели их расследование с очевидной целью оградить преступников от уголовной ответственности.
Европейский Суд по правам человека, обычно сдержанный в своих характеристиках, в ряде своих решений даёт уничижительную оценку предварительному расследованию преступлений. Так, оценивая расследование резни гражданского населения в Новых Алдах 5 февраля 2000 года, Суд пришёл к выводу о солидарности органов прокуратуры с убийцами. В данном деле, как и в подавляющем большинстве «чеченских дел», ЕСПЧ отмечает отказ следствия совершить самые необходимые процессуальные действия.
В итоге власти Российской Федерации не предприняли необходимых, разумных и достаточных мер для того, чтобы обеспечить организационное, материальное и силовое обеспечения эффективного расследования преступлений против гражданского населения Чеченской Республики.
Из фактических обстоятельств, проанализированных авторами исследования «Международный трибунал для Чечни…», со всей очевидностью следует, что подавляющая часть нарушений, совершённых представителями российской стороны вооружённого конфликта в Чечне в период 1999-2005 годов, образует составы военных преступлений.
Объективный элемент. Во всех случаях преступное поведение представляло собой нарушение обычных и (или) применимых договорных норм международного гуманитарного права. При этом нарушения составляют объективный элемент как минимум следующих преступлений: убийство, пытки, жестокое обращение и посягательство на человеческое достоинство, изнасилования, насильственные исчезновения, нападение на гражданское население, нападения неизбирательного характера и непропорциональные нападения, нанесение ударов по объектам или лицам, использующим отличительные эмблемы, предусмотренные Женевскими конвенциями, нанесение ударов по охраняемым объектам или совершение иного вида нападений на охраняемые объекты, разграбление, уничтожение гражданского имущества, использование живого щита, коллективные наказания. Все указанные действия образуют объективную сторону состава военных преступлений вне зависимости от того, совершены ли они в контексте вооружённого конфликта международного или немеждународного характера.
Объект преступления. Во всех случаях объектами преступлений становились лица и объекты, защищённые международным гуманитарным правом, в том числе общей для Женевских конвенций статьёй 3, Дополнительным протоколом II к Женевским конвенциям и применимыми нормами обычного гуманитарного права внутреннего конфликта. Таким образом, объектами преступлений являлись:
Контекстуальные обстоятельства. Во всех случаях преступления совершались в контексте вооружённого конфликта немеждународного характера, который существовал на территории Чеченской Республики в указанный период, и имели очевидную связь с этим конфликтом. В ряде случаев преступления совершались непосредственно для поддержания военных усилий. Таковы неизбирательные и непропорциональные огневые удары, огневые удары по гражданскому населению и гражданским объектам, пытки с целью получения информации о противнике, внесудебные казни и насильственные исчезновения лиц, подозреваемых в принадлежности к вооружённому сопротивлению, карательные операции типа «облава» и тому подобное. В других случаях, даже если преступления и совершались по личным мотивам тех или иных лиц, вооружённый конфликт оказывал значительное влияние на способность преступника совершить преступление и на способ его совершения. Таковы, например, грабежи и связанные с ними преступления против жизни, здоровья и личной неприкосновенности защищённых лиц, включая случаи их массовой резни. Таким образом, действия преступников либо способствовали достижению конечной военной цели стороны конфликта, либо совершались с использованием обстановки вооружённого конфликта. Соответственно, фактические обстоятельства указывают на существование необходимой связи между преступными действиями (упущениями) и вооружённым конфликтом.
Субъективный элемент. Фактические обстоятельства, содержащиеся в проанализированных источниках, указывают, что все или абсолютное большинство проанализированных деяний совершались с необходимой степенью вины, а именно либо намеренно и сознательно, либо с косвенным умыслом, либо (в немногочисленных случаях) с элементом крайней преступной неосторожности. При этом во всех или в подавляющем большинстве случаев исполнители, во-первых, не могли не осознавать, что вооружённый конфликт действительно существует (не могли не знать о фактических обстоятельствах, определяющих наличие вооружённого конфликта), во-вторых, не могли не осознавать фактических обстоятельств, свидетельствующих о том, что жертвы обладали статусом защищённых лиц.
Субъект преступления. Субъектами преступлений во всех случаях являлись лица, непосредственно принимавшие участие в вооружённом конфликте: военнослужащие, сотрудники правоохранительных органов и спецслужб, а также участники пророссийских паравоенных формирований, то есть комбатанты в техническом значении этого термина.
Таким образом, описанные и проанализированные преступные деяния, совершённые представителями российской стороны вооружённого конфликта, происходившего в Чеченской Республике, полностью удовлетворяют всем необходимым юридическим элементам (квалифицирующим признакам) военных преступлений.
Проанализированные обстоятельства указывают на то, что значительная часть преступлений, совершённых представителями российской стороны вооружённого конфликта, полностью удовлетворяют необходимым элементам (квалифицирующим признакам) преступлений против человечности, в соответствии с их описанием в источниках действующего международного права.
Объективный элемент. Действия исполнителей преступлений соответствуют материальным элементам преступлений против человечности по меньшей мере в виде убийства, незаконного лишения физической свободы, пыток, насильственных исчезновений людей и других бесчеловечных актов аналогичного характера, заключающихся в умышленном причинении сильных страданий, серьёзных телесных повреждений или серьёзного ущерба психическому или физическому здоровью.
Нападения на гражданское население. Описанные преступные деяния соответствуют термину «нападение на гражданское население», причём объектом данного нападения (нападений) являлось гражданское население Чеченской Республики как таковое, а также его отдельные группы, отобранные исполнителями, в зависимости от обстоятельств, по территориальному, половозрастному и иным идентифицирующим признакам.
Характер нападений. Указанные нападения имели широкомасштабный (широко распространённый) характер, что следует из большого числа жертв, практически ежедневной частоты и широкого географического охвата совершаемых преступлений. При этом крупный масштаб нападений достигался как совокупным эффектом ряда бесчеловечных деяний, так и отдельными экстраординарными по своей величине и последствиям негуманными актами.
Указанные нападения имели также и систематический характер, что, в частности, усматривается из таких индикаторов, как масштаб и географический охват преступных действий, выбранные в соответствии с определёнными критериями объекты нападения, а также из повторяемого, неизменного и непрерывного характера насилия, повторения раз за разом одних и тех же образцов преступного поведения, вероятность случайного возникновения которых неправдоподобна.
Участие государства. Нападения были совершены с участием государства, что, с одной стороны, может считаться самостоятельным элементом преступления против человечности, а с другой стороны, является важнейшим индикатором систематического характера преступлений. Участие Российской Федерации в данных нападениях выразилось как в действиях, так и в бездействии в тех условиях, когда государство, согласно международному праву, обязано было что-то предпринять.
Ответственность Российской Федерации за нападения на представителей гражданского населения Чеченской Республики, выразившиеся в грубом нарушении их основных прав, в частности, права на жизнь, свободу и личную неприкосновенность, а также в нарушении запрета пыток и жестокого обращения, установлена в более чем четырёхстах решениях Европейского Суда по правам человека.
Кроме того, об участии государства, выраженном в виде действий, сигнализируют важнейшие индикаторы.
Нападения были осуществлены во всех случаях де-факто и в подавляющем большинстве случаев – де-юре представителями государства, причём последние, как правило, действовали либо в официальном качестве, либо с использованием своего должностного положения и возможностей, представляемых государственной службой.
Некоторые преступления, выразившиеся в массовом незаконном лишении гражданских лиц свободы, были частью официально принятой государством политики, о чём свидетельствуют приказы и распоряжения Министерства внутренних дел и заявление Правительства Российской Федерации о создании так называемых «фильтрационных пунктов». Последние являлись местами содержания под стражей, которые не предусмотрены законом, что автоматически влечёт за собой нарушение важнейших процессуальных гарантий, предоставляемых задержанным лицам со стороны международного права.
Нападения имели управляемый характер, то есть государство имело возможность приостанавливать и возобновлять совершение преступлений и использовало эту возможность для достижения определённых целей.
Так, например, в 2003 году впервые за время второго вооружённого конфликта возникла уникальная ситуация, когда представители федеральной стороны прекратили совершать преступления. Негласный «мораторий» действовал в течение недели накануне объявленного российским руководством на 23 марта 2003 года референдума по принятию Конституции Чеченской Республики, в соответствии с которой последняя признавалась «субъектом Российской Федерации», и в течение недели после него. 16 марта 2003 года к жителям Чеченской Республики по телевидению обратился Президент РФ Владимир Путин. Призывая проголосовать за пророссийскую Конституцию, он, в частности, заявил следующее:
«Референдум – это важнейший шаг в борьбе с разрухой. И шаг к порядку. …И мы должны добиться того, чтобы граждане России – жители Чечни – перестали жить в страхе. Перестали бояться ночного стука в дверь и прятаться от так называемых зачисток. …Вы знаете: началось сокращение блокпостов. А там, где они еще остаются, они должны заниматься не поборами с гражданского населения, а выполнять совсем другую функцию – функцию борьбы с преступностью. …И сейчас в ваших руках будущее ваших детей и внуков. Будущее самой чеченской земли. И потому я призываю вас принять участие в референдуме и сделать правильный выбор».
Таким образом, Путин публично продемонстрировал свою осведомлённость о тех методах терроризирования гражданского населения, которых оно «боится» и от которых «прячется», и достаточно ясно намекнул на то, что продолжение или прекращение этой практики зависит от «правильного выбора» в ходе предстоящего плебисцита.
После этих слов преступления вдруг разом прекратились. Эта ситуация продолжалась до конца месяца, пока подводились и публиковались официальные итоги референдума, и внимание российских и зарубежных СМИ было привлечено к Чечне. А со 2 апреля акты насилия возобновились и опять фиксировались едва ли не в ежедневном режиме.
Субъективный элемент. Все или абсолютное большинство соответствующих преступлений отвечают требованиям, предъявляемым международным уголовным правом к субъективному элементу преступления против человечности. Преступления совершались с необходимой степенью вины: либо намеренно и сознательно, либо с элементом косвенного умысла (безрассудства), либо (в немногочисленных случаях) с элементом крайней преступной неосторожности. При этом преступники были осведомлены о существовании широкомасштабного и систематического нападения на гражданское население Чеченской Республики, осознавали, что их действия объективно являются частью такого нападения и что их жертвами являются гражданские лица.
Таким образом, большинство тяжких преступлений, совершённых представителями российской стороны вооружённого конфликта против гражданского населения Чеченской Республики в период 1999-2005 годов, могут быть охарактеризованы как преступления против человечности.
https://trjustice.ilpp.ru/introduction.html (Материалы, размещенные на сайте Института trjustice.ilpp.ru распространяются некоммерческой организацией, включенной в реестр организаций, предусмотренный пунктом 10 статьи 13.1 Федерального закона «О некоммерческих организациях»)
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=5042023125034&oldnumber=851