Официальный сайт
|
|
Н.А. БОБРИНСКИЙ, С.М. ДМИТРИЕВСКИЙ
Безнаказанность преступлений стала в России обыденностью. О ней регулярно сообщают средства массовой информации и правозащитные организации. Сотни таких случаев были рассмотрены в международных механизмах защиты прав человека, прежде всего в Европейском Суде по правам человека. Эту проблему признают и представители властей.
Продолжение. Начало см. в № 9 (838) от 22.10.2021
Участие российских вооружённых сил в захвате Крыма не является спорным вопросом, так как власти Российской Федерации данный факт не отрицают. Не отрицается ими и участие многочисленных российских «добровольцев», в том числе занимающих высокие командные посты, в боевых действиях на востоке Украины. Однако обвинения в участии вооружённых сил России в противостоянии на Донбассе правительство РФ отвергает категорически.
Вопрос об участии России в конфликте на территории Донбасса, а также вопрос о характере и степени этого участия должен быть разрешён независимым и беспристрастным судом, созданным в соответствии с законом. Тем не менее, как уже говорилось выше, к настоящему моменту официальными структурами ряда государств и неправительственными организациями собран существенный корпус доказательств, позволяющих prima facie утверждать, что такое участие имело место и, по-видимому, играло решающую роль в военных успехах непризнанных республик. Важно отметить, что в своих публикациях украинские, независимые российские и международные эксперты приходят к идентичным или существенно сходным выводам по данному вопросу.
В 2018 году Объединённая следственная группа, созданная для уголовного расследования обстоятельств гибели Боинга-777 17 июля 2014 года, заявила о том, что этот самолёт был сбит ракетой зенитно-ракетного комплекса «Бук», стоявшего на вооружении 53-й зенитно-ракетной бригады Вооружённых сил России.
Канцелярия Прокурора Международного уголовного суда в ходе предварительного изучения ситуации на Украине пришла к выводу, что наличие военных столкновений непосредственно между вооружёнными силами Российской Федерации и Украины указывает на то, что, самое позднее, с 14 июля 2014 года на востоке Украины, параллельно немеждународному вооружённому конфликту, происходил международный вооружённый конфликт.
При правовой оценке событий российско-украинского конфликта мы исходим из четырёх фундаментальных тезисов. Во-первых, мы считаем события в Крыму и в Донбассе частью одного и того же вооружённого конфликта. Во-вторых, данный конфликт имеет черты как международного, так и внутреннего конфликта. Его сторонами являются Украина, Российская Федерация и различные сепаратистские силы и правительства, находящиеся под эффективным контролем или по меньшей мере существенным влиянием российских властей. В-третьих, началом конфликта следует считать вооружённое вмешательство России в ситуацию на территории Автономной Республики Крым. В-четвёртых, по нашему мнению, действия российского руководства в данном конфликте должны быть квалифицированы как преступление агрессии.
Следует обратить внимание на определение преступления агрессии, содержащееся в статье 3 резолюции 3314 (ХХIХ) Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 года и дословно повторённое в статье 8-бис Римского Статута. Учитывая, что участие Вооружённых сил России в захвате Крыма не отрицается даже Владимиром Путиным, операция по аннексии полуострова, начиная с момента захвата Верховного совета АРК российским спецназом в ночь с 26 на 27 февраля 2014 года и появления российских войск и техники вне мест их дислокации, может рассматриваться по меньшей мере как подпадающая под действие пунктов «а» («любая аннексия с применением силы части территории другого государства») и «e» («применение вооружённых сил одного государства, находящихся на территории другого государства по соглашению с принимающим государством, в нарушение условий, предусмотренных в соглашении») статьи 3 резолюции 3314 (ХХIХ) Генеральной Ассамблеи.
Что же касается событий в Донбассе, то они начинались так же, как и в Крыму, с захвата хорошо вооружёнными и экипированными людьми в масках (иногда действовавшими из-за спин гражданских лиц) административных зданий и отделов милиции, с попытки блокады и захвата войсковых частей и проведения незаконного с точки зрения украинского права референдума.
Вне зависимости от того, что конфликт на востоке Украины мог иметь и некоторые собственные внутренние причины, и даже если не принимать во внимание многочисленные доказательства поставок Россией оружия и участия в конфликте представителей силовых структур РФ, не подлежит сомнению, что Российское государство оказывало и продолжает оказывать антиправительственным силам существенную материальную и военную помощь, по меньшей мере попустительствуя вербовке и отправке со своей территории в зону конфликта групп наёмников и добровольцев.
Таким образом, действия России в Донбассе являются продолжением начавшегося с аннексии Крыма вооружённого конфликта, имеют ту же цель (аннексия или, при её нецелесообразности ввиду усиления санкций, создание подконтрольных сепаратистских анклавов) и являются нарушением по меньшей мере пункта «g» статьи 3 резолюции 3314 (ХХIХ) Генеральной Ассамблеи («засылка государством или от имени государства вооружённых банд, групп, иррегулярных сил или наёмников, которые осуществляют акты применения вооруженной силы против другого государства»).
Ответственность российского руководства за агрессию в форме аннексии с применением силы в Крыму не подлежит сомнению. Его ответственность за агрессию в форме развязывания и ведения войны в Донбассе может быть установлена на основании принципа «эффективного контроля» (российских властей над сепаратистами) или по меньшей мере на основании принципа «частичной зависимости», сформированного Международным судом ООН в деле Никарагуа против США (решение от 27 июня 1986 года).
В ходе вооружённого конфликта целый ряд национальных и международных неправительственных организаций, а также миссия ОБСЕ осуществляли мониторинг соблюдения прав человека и норм международного гуманитарного права в Донбассе, а также в захваченном Россией Крыму. Следует подчеркнуть, что в Донбассе все стороны конфликта совершали грубые нарушения прав человека и международного гуманитарного права. Тем не менее, в соответствии с целями настоящей работы мы дадим характеристику лишь нарушениям российской стороны и непризнанных республик, находившихся, как предполагается, под эффективным контролем либо существенным влиянием властей Российской Федерации.
Из исследований различных правозащитных организаций и групп, посвящённых насилию в ходе вооружённого конфликта в Донбассе, следует, что сторонами конфликта совершались следующие военные преступления:
Кроме того, имеются разумные основания полагать, что были осуществлены широко распространённые и систематические нападения на гражданское население Восточной Украины, которые являлись частью политики сторон конфликта, а также как часть этих нападений происходили следующие виды преступлений против человечности:
Гражданские лица подвергались широко распространённому и систематическому нападению через незаконное лишение свободы, пытки, убийства и другие бесчеловечные акты и серьёзные нарушения основных прав человека. Кроме того, есть основание утверждать, что преследованиям подверглись лидеры и представители различных религиозных конфессий.
Наиболее полным обобщающим докладом по нарушениям российскими властями прав человека в Крыму к настоящему моменту является материал «Полуостров страха»: хроника оккупации и нарушения прав человека в Крыму», подготовленный группой экспертов известных украинских правозащитных организаций, таких как Украинский Хельсинкский союз по правам человека, Центр гражданских свобод, Центр информации по правам человека, Крымская правозащитная группа и другие. Важно отметить, что информация и основные выводы данной публикации совпадают с данными, содержащимися в заявлениях, мониторинговых обзорах и периодических докладах российских правозащитных групп «Крымская полевая миссия по правам человека» и «ОВД-Инфо», а также международной правозащитной организации Human Rights Watch. Далее кратко излагается содержание этого доклада.
Поскольку значительные сегменты гражданского общества в Крыму активно выступали против его присоединения к России, самопровозглашённая крымская власть начала тотальное наступление на его представителей. Потерпевшими от таких действий стали участники мирных акций за единство Украины, украинские военнослужащие, лидеры местных «евромайданов», журналисты, общественные активисты, представители крымскотатарского народа, его представительного органа (Меджлиса) и общественных организаций. Для этого был применён широкий спектр методов преследования, которые осуществлялись как с использованием квазиюридических механизмов – незаконных задержаний, фабрикации административных и уголовных дел, отказа в перерегистрации по месту жительства, незаконного отчуждения частной собственности, – так и с использованием незаконного насилия – угроз, уничтожения имущества, избиений, насильственных исчезновений, пыток, убийств. Все эти действия совершались по политическим мотивам и являлись средством для достижения следующих целей – удержание и укрепление российской власти в Крыму и насильственное прекращение публичной деятельности представителей гражданского общества, имеющих отличную от российских властей точку зрения относительно ситуации в Крыму. Эти преступления могут рассматриваться как часть масштабного и системного преследования гражданского населения. Масштабный характер определяется тотальным захватом всех сфер общественной жизни на полуострове. В целом сам факт наличия любых неподконтрольных российским властям институтов рассматривается ими как потенциальная угроза. На системный характер указывает организованность и координация действий различных властных субъектов: органов регистрации, полиции, прокуратуры, судов, паравоенных формирований так называемой крымской самообороны. Эти преступления касаются отдельной группы людей – активных представителей гражданского общества, которых объединяет независимая от российских властей позиция по общественно-политическим вопросам (реальная или приписываемая). Основными группами риска являются:
Таким образом, к основным линиям противоправного поведения можно отнести:
Незаконные задержания (похищения) и пытки, осуществляемые в том числе участниками контролируемых российской властью паравоенных формирований. Захват Крыма сопровождался похищениями и пытками проукраинских и крымскотатарских активистов, волонтёров, помогавших блокированным воинским частям ВСУ, а также журналистов, фотографов, деятелей культуры и искусства, – тех, кто открыто высказывался против оккупации Крыма или документировал происходящее на полуострове. Некоторым из похищенных удалось спастись, и они рассказали о пережитых допросах, пытках и бесчеловечном обращении.
Насильственные исчезновения и убийства. На начало 2016 года было известно как минимум о четырнадцати пропавших без вести, большая часть которых была крымскими татарами. Двое пропавших – Селимов Мемет и Ибрагимов Осман – 29 августа 2015 года были найдены убитыми.
Возбуждение уголовных дел по политическим мотивам, незаконные аресты и обыски, вынесение неправосудных приговоров. Наиболее известные прецеденты подобного рода – дело Сенцова-Кольченко (обвиняемые были приговорены по сфабрикованному обвинению в терроризме к двадцати и десяти годам соответственно), дело 3 мая, касающееся мирного протеста крымских татар против запрета лидеру Меджлиса, бывшему советскому диссиденту Мустафе Джемилеву, въезжать в Крым (пятеро арестованных, все осуждены к условным срокам наказания), дело 26 февраля, касающееся мирного митинга в поддержку суверенитета Украины (восемь арестованных, включая заместителя председателя Меджлиса, двое осуждены к условным срокам наказания), дело Александра Костенко (приговорён к четырём годам и двум месяцам условно в связи с событиями на Майдане), дело Владимира Балуха, касающееся вывешивания им над своим домом украинского флага (обвинён в оскорблении представителя власти и приговорён к обязательными работам). Следует отметить, что данная практика является частью общей линии преследования гражданских и политических активистов в различных регионах России (см. параграф 2.6 главы 2 настоящего доклада).
Канцелярия Прокурора Международного уголовного суда в ходе предварительного изучения ситуации на Украине пришла к выводу о наличии разумных оснований полагать, что начиная с 26 февраля 2014 года в период, предшествовавший оккупации, и (или) в контексте оккупации территории Крыма были совершены следующие преступления:
Неоспоримо, что по меньшей мере в связи с аннексией Крыма имеются существенные основания для предъявления должностным лицам Российской Федерации обвинений в преступлении агрессии.
Вопрос об ответственности должностных лиц Российской Федерации за военные преступления и преступления против человечности, а также за действия, признанные преступлениями по национальному украинскому законодательству и совершённые на востоке Украины, относится к области фактов, подлежащих установлению в ходе независимого и беспристрастного судебного разбирательства. В настоящее время авторы не берут на себя смелость предрешать его выводы.
В то же время уже сейчас очевидно, что такие обвинения могут быть предъявлены значительному количеству граждан России, которые не являлись должностными лицами, но осуществляли командование и управление формированиями сепаратистов, причастных к грубым нарушениям международного гуманитарного права.
Что касается возможной юрисдикции в отношении преступлений, совершённых российскими должностными лицами и иными российскими гражданами на Украине, то, очевидно, существует три варианта её осуществления: рассмотрение дел национальными судами Украины, России либо Международным уголовным судом (в последнем случае – за исключением преступления агрессии). Следует отметить, что эти варианты не являются альтернативными, и дела, связанные с различными категориями преступников, могут быть рассмотрены разными судами.
Украина не является участником Римского Статута. Тем не менее 17 апреля 2014 года правительство Украины подало заявление в соответствии со статьёй 12 (3) Римского Статута, согласно которому она признаёт юрисдикцию Международного уголовного суда в отношении предполагаемых преступлений, совершённых на её территории с 21 ноября 2013 года по 22 февраля 2014 года. Кроме того, 8 сентября 2015 года правительство Украины подало второе заявление в соответствии со статьёй 12 (3) Римского Статута о признании юрисдикции МУС в отношении предполагаемых преступлений, совершённых на её территории с 20 февраля 2014 года без даты окончания. Таким образом, Суд может осуществлять свою юрисдикцию в отношении предусмотренных Статутом преступлений, совершённых на территории Украины или её гражданами в период с 21 ноября 2013 года.
Предварительное изучение ситуации на Украине было начато Прокурором 25 апреля 2014 года и продолжается по настоящее время.
Вооружённый конфликт на территории Сирийской Арабской Республики (далее – САР) между сторонниками президента Башара Асада (Сирийская арабская армия), формированиями «умеренной» сирийской оппозиции (Свободная сирийская армия), курдскими регионалистами (Отряды народной самообороны), а также различного рода исламистскими террористическими группировками начался в марте 2011 года с массовых антиправительственных выступлений, которые к лету того же года переросли в полномасштабные боевые столкновения. Захват террористами значительных территорий Сирии и Ирака летом 2014 года стал поводом для вмешательства в конфликт США и их союзников, которые с сентября 2014 года начали наносить авиаудары по позициям исламистов в Сирии. С 30 сентября 2015 года Российская Федерация по просьбе президента Асада также начала принимать участие в конфликте на стороне правительственных сил.
Как заявил в начале 2016 года спецпредставитель Генерального секретаря ООН по Сирии, за время конфликта погибло 400 000 человек. Экономике и инфраструктуре страны нанесён колоссальный ущерб. Конфликт характеризуется ожесточёнными боевыми действиями, беспорядочными обстрелами населённых пунктов, массовыми убийствами и другими военными преступлениями, совершаемыми разными сторонами конфликта.
Международные правозащитные неправительственные организации неоднократно делали заслуживающие доверия заявления о грубых нарушениях международного гуманитарного права, совершаемых российской стороной в контексте нанесения авиационных ударов.
Так, организация Amnesty International заявила, что по меньшей мере двести мирных жителей погибли в Сирии в результате военной операции, которую проводила Россия. Организация проанализировала данные о 25 атаках в пяти регионах (Хомс, Хама, Идлиб, Латакия и Алеппо), которые были совершены в период с 30 сентября по 29 ноября 2015 года. Утверждается, что погибли двести мирных жителей и «десятки боевиков». В результате атак Воздушно-космических сил России в Сирии также были частично или полностью разрушены больницы, десятки жилых домов и гражданских объектов. На такие выводы указывают показания свидетелей, правозащитников, а также видео и фото материалы, как говорится в докладе организации. Исследование Amnesty International указывает на серьёзные нарушения норм международного гуманитарного права. В ряде случаев российские вооружённые силы действовали непосредственно в отношении граждан или гражданских объектов, нанося удары по жилым районам без видимых военных целей. В некоторых случаях удары наносились даже по медицинским учреждениям, в результате чего есть погибшие и пострадавшие среди мирного населения. В других случаях, представляется, что российские вооружённые силы атаковали военные цели и гражданские объекты без различия или причиняли чрезмерный ущерб гражданскому населению во время атак по военным целям. Такие атаки могут считаться военными преступлениями.
Кроме того, Amnesty International сообщает о применении Россией в Сирии кассетных боеприпасов, что подтверждается исследованиями других организаций, в частности Human Rights Watch.
17 октября 2016 года Совет ЕС заявил, что действия сирийского правительства и его союзников, особенно России, в ходе наступления на Алеппо могут расцениваться как военные преступления. В заявлении Совета говорится о целенаправленных ударах по больницам, школам и критическим объектам инфраструктуры, а также об использовании кассетных боеприпасов и химического оружия. ЕС осудил систематическое нарушение прав человека и международного гуманитарного права в Сирии всеми сторонами конфликта. В качестве примера таких нарушений Совет упомянул авиационный удар по гуманитарной колонне в Алеппо 19 сентября 2016 года, в ходе которого погибло двадцать гражданских лиц.
В опубликованном 28 января 2020 года докладе образованная Советом ООН по правам человека Независимая международная комиссия по расследованию событий в САР пришла к выводу, что в действиях российских Военно-воздушных сил при нанесении неизбирательных ударов по районам проживания мирного населения 22 июля 2019 года в Мааррат-эн-Нуумане и 16 августа 2019 года в окрестностях Хааса имеются признаки военных преступлений.
Имеющаяся на данный момент информация не позволяет нам делать достоверные утверждения об ответственности тех или иных должностных лиц за данные преступления. Однако несомненно, что необходимо проведение их независимого и беспристрастного расследования.
Таким образом, мы видим, что существуют серьёзные и непротиворечивые основания подозревать, что в ходе вооружённых конфликтов в Чечне, в Грузии, на Украине (включая ситуацию незаконной оккупации и аннексии Крыма) и в Сирии российские должностные лица, действовавшие в официальном качестве, и иные граждане РФ совершали широкомасштабные и систематические нарушения международного права, образующие целый ряд составов военных преступлений, преступлений против человечности и преступления агрессии, а также ряд нарушений российского законодательства, которые должны быть квалифицированы в качестве тяжких и особо тяжких преступлений по внутригосударственному праву. Жертвами данных преступных актов являются по меньшей мере десятки тысяч лиц, а сами преступления во многих случаях совершались демонстративно, в условиях очевидности. В этом состоит существенное отличие данной категории правонарушений от всех других, рассматриваемых в настоящем докладе.
Очевидно, что из-за особой тяжести описанных преступных деяний основным способом правового реагирования на них должно быть уголовное преследование. Ответственность за военные преступления предусмотрена в Уголовном кодексе РФ в статье 356 «Применение запрещённых средств и методов ведения войны» и статье 360 «Нападения на лиц и учреждения, которые пользуются международной защитой», за преступления против мира – в статье 353 «Планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны» и статье 354 «Публичные призывы к развязыванию агрессивной войны» (следует обратить внимание на часть 2 – призывы к развязыванию войны с использованием средств массовой информации либо лицом, занимающим государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации). Как отмечено далее в параграфе 3 главы 7, положения о международных преступлениях в российском законодательстве содержат значительные пробелы.
Кроме того, к самому широкому спектру нарушений, совершённых представителями государства, может быть отнесено действие статьи 286 УК РФ «Превышение должностных полномочий». Участники незаконных вооружённых формирований, действовавших на территориях иностранных государств (в том числе в «вооружённых силах ДНР и ЛНР», «частных военных компаниях»), могут быть привлечены к уголовной ответственности в России по части 2 статьи 208 УК РФ, при условии доказанного противоречия этих формирований интересам России.
Наконец, действия ряда должностных лиц могут быть описаны через диспозиции статей 282, 282.1, 282.2 УК РФ, которые предусматривают ответственность за возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства по признакам принадлежности к группам, а также за организацию экстремистских групп и сообществ. Однако, учитывая серьёзные сомнения в правовом характере данных норм и дискриминационную практику их применения (об этом см. параграф 2.6 главы 2), авторы не уверены в совместимости данных положений закона с требованиями верховенства права.
Преступления, описанные в этой главе, могут также рассматриваться в качестве общеуголовных, однако, с точки зрения международного права, такая оценка может быть признана ненадлежащей формой правового реагирования.
Беспрецедентный для новейшей российской истории масштаб совершённых нарушений норм международного гуманитарного права и прав человека обостряет проблему возмещения причинённого вреда. Это особенно актуально для ситуации вооружённого конфликта в Чеченской Республике. Мы полагаем, что, с учётом масштаба и серьёзности совершённых в данном регионе нарушений, привлечение к ответственности виновных и исправление последствий неправомерного насилия относятся к числу самых сложных задач переходного правосудия.
В связи с почти стопроцентным уровнем безнаказанности и прекращением практически всех уголовных дел «за невозможностью установить лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых», не был возмещён моральный вред и материальный ущерб потерпевшим от преступлений, совершённых представителями государства. Исключения составляют единичные случаи: компенсации удалось получить лишь тем, кому они были назначены в соответствии с постановлениями Европейского Суда по правам человека. Однако процент таковых на фоне общего числа жертв, как мы уже сказали, представляется ничтожным. Следует, правда, отметить, что Российское государство провело широкую кампанию выплат компенсаций жителям Чеченской Республики за разрушенное в ходе боевых действий жильё. Однако эти выплаты никак не были связаны с признанием тех, кто их получил, потерпевшими от преступлений.
Особой восстановительной мерой, в которой остро нуждается чеченское общество, является установление истины относительно нескольких тысяч лиц, которые были подвергнуты насильственным исчезновениям. В значительном числе случаев родственники ничего не знают не только об обстоятельствах смерти своих «исчезнувших» близких, но даже о месте их захоронения. Сравнение несовпадающих между собой списков гиперлояльного российским властям чеченского омбудсмена Нурди Нухажиева и списков правозащитного центра «Мемориал» показывает, что число таких жертв было никак не менее пяти тысяч. В то же время по сотням чеченских кладбищ разбросано огромное количество безымянных могил, в которых местные жители хоронили найденные ими трупы неизвестных соотечественников со следами насильственной смерти. Учётом этих захоронений никто не занимается, Российское государство год за годом саботирует настоятельные рекомендации международных организаций о программе эксгумации и генетической идентификации.
Сказанное о ситуации в Чечне до некоторой степени актуально и для ситуации с вооружённым конфликтом на Украине. Здесь число жертв тоже исчисляется очень значительными цифрами, а практика насильственных исчезновений, хотя и не столь ужасающая по количеству пропавших, также присутствует.
Другая глобальная проблема, связанная с Украинским конфликтом, – это возмещение ущерба лицам, пострадавшим в результате незаконной аннексии Россией Крымского полуострова. Авторы считают, что любые программы компенсации жертвам, а также группам пострадавших (например, крымскотатарскому народу) не достигнут своих результатов до тех пор, пока не будет проведена реституция, то есть восстановление первоначального положения пострадавших. Однако такая реституция вряд ли возможна без международно-правового урегулирования статуса незаконно отторгнутой территории. Поиск оптимальных путей и механизмов такого урегулирования представляет собой отдельную правовую и политическую проблему и выходит далеко за рамки темы настоящего доклада.
https://trjustice.ilpp.ru/introduction.html (Материалы, размещенные на сайте Института trjustice.ilpp.ru распространяются некоммерческой организацией, включенной в реестр организаций, предусмотренный пунктом 10 статьи 13.1 Федерального закона «О некоммерческих организациях»)
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=22052023140353&oldnumber=853