Официальный сайт
|
|
Настоящий материал (информация) произведён, распространён иностранным агентом Автономная некоммерческая организация «Институт права и публичной политики» либо касается деятельности иностранного агента Автономная некоммерческая организация «Институт права и публичной политики»
Н.А. БОБРИНСКИЙ, С.М. ДМИТРИЕВСКИЙ
Безнаказанность преступлений стала в России обыденностью. О ней регулярно сообщают средства массовой информации и правозащитные организации. Сотни таких случаев были рассмотрены в международных механизмах защиты прав человека, прежде всего в Европейском Суде по правам человека. Эту проблему признают и представители властей.
Продолжение. Начало см. в № 9 (838) от 22.10.2021
Неприменение амнистии в рамках переходного правосудия может быть обосновано теми же доводами, что и восстановление истекших сроков давности. Амнистия – согласно определению Конституционного Суда – это акт милости, совершаемый из веры в добро и справедливость. Очевидно, что в намерения депутатов Государственной Думы, принимавших постановления об амнистии, не входило оказание милости тем, кто в ней не нуждался, поскольку был надёжно ограждён от уголовного преследования политикой безнаказанности преступлений.
Исключить действие амнистии для целей переходного правосудия можно через изменение актов об амнистии, через дополнение Уголовного кодекса нормой о неприменении актов амнистии к преступлениям, фактически не подвергавшимся уголовному преследованию, либо через судебную проверку конституционности статьи 84 УК РФ и актов об амнистии.
В первом случае необходимо дополнить перечень преступлений, на которые не распространяются постановления об амнистии от 18 декабря 2013 года и от 24 апреля 2015 года, всеми преступлениями, которые предусмотрены в главах 19, 30 и 31 УК РФ. Выбор этих глав обусловлен тем, что они содержат значительное количество преступлений средней и небольшой тяжести, подпадающих под указанные акты об амнистии, по которым могут быть квалифицированы многие безнаказанные преступления против избирательных прав граждан, против государственной власти и правосудия.
Норма Уголовного кодекса РФ о неприменении амнистии в рамках переходного правосудия может быть построена по образцу нормы о ретроактивном приостановлении сроков давности. Если взять за основу приведённый выше пример, то можно предложить следующую формулировку:
(часть 3 статьи 84 Уголовного кодекса РФ)
3. К преступлениям, совершённым в период с 25 октября (7 ноября) 1917 года по 31 декабря 2021 года, которые не подвергались уголовному преследованию по политическим, коррупционным или иным причинам, не совместимым с конституционным принципом правового государства, не применяются акты об амнистии, принятые до 1 января 2022 года.
Стоит отметить, что ретроактивное изменение акта об амнистии не является беспрецедентным: в 2000 году таким образом из-под амнистии были выведены инвалиды и награждённые орденами и медалями лица, совершившие тяжкие или особо тяжкие преступления (которые были включены в первоначальную редакцию постановления по ошибке). Конституционный Суд, хотя и указал, что «не должны издаваться акты, изменяющие условия объявленной амнистии в худшую для амнистируемых лиц сторону, поскольку это не только противоречит запрету ухудшать положение гражданина в сфере уголовной ответственности и отбывания наказания принятием нового акта, но и не согласуется с природой амнистии в качестве акта милости и конституционной ответственностью государственной власти», одновременно аннулировал и первоначальную редакцию исправленного положения постановления об амнистии, указав на допущенное Государственной Думой искажение «целей и задач института амнистии» и несовместимость распространения амнистии на тяжкие и особо тяжкие преступления с конституционной ответственностью государства за обеспечение общественной безопасности, прав и законных интересов граждан и за недопущение произвола при решении вопросов, связанных с уголовной ответственностью. Эти доводы можно, с соответствующими поправками, отнести и к положениям актов об амнистии, которые «цементируют» безнаказанность преступников, ограждённых от преследования по политическим мотивам.
Имплементация норм о международных преступлениях в российское законодательство позволит дать надлежащую, с точки зрения международного права, оценку преступлений, совершённых в ходе вооружённого конфликта на Северном Кавказе, а также международных вооружённых конфликтов, в которых участвовали Советский Союз и Россия. Кроме того, включение в Уголовный кодекс преступлений против человечности откроет возможность для квалификации в этом качестве наиболее жестоких проявлений политических преследований.
За основу может быть взята модель имплементации, подготовленная Г. И. Богушем, Г. А. Есаковым и В. Н. Русиновой и опубликованная в 2017 году. Для целей переходного правосудия примечательно следующее мнение авторов этого проекта по вопросу о действии во времени норм, касающихся международных преступлений, которые они предлагают имплементировать:
«Вместе с тем arguendo вопрос об обратной силе проектной ст. 357.1 УК РФ [преступления против человечности. – Прим. Н. Б.] не так прост. Здесь, с одной стороны, применимы ст. 54 Конституции РФ и ст. 1, 3 УК РФ в их прямом значении. С другой стороны, наказуемость деяний, образующих преступления против человечности, образует норму обычного международного права. Как минимум, обычно-правовой характер установления уголовной ответственности за преступления против человечности можно проследить начиная с Нюрнбергских принципов 1946 г. (принцип VI); впоследствии это было подтверждено преамбулой и ст. I Конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности 1968 г. В практике МТБЮ запрет совершать военные преступления, преступления против человечности рассматривается как норма jus cogens… Поэтому[, ] принимая во внимание отсутствие уголовной ответственности за преступления против человечности в УК РФ и возможность совершения таких преступлений[, ] подпадающих под уголовную юрисдикцию Российской Федерации, со временем может возникнуть вопрос либо о прямом привлечении к ответственности на основании норм обычного международного права, либо о наказании соответствующих лиц ex post facto, на основе последующего уголовного закона, криминализующего преступления против человечности и применимого к более ранним по сравнению с датой его издания событиям.
Первая альтернатива едва ли возможна, так как[, ] признавая преступления против человечности в качестве таковых, обычное международное право не предоставляет ни санкции, не определения состава.
Что касается второй альтернативы, то ситуация выглядит более сложной. Если допустить, что в 2020 г. преступления против человечности будут все-таки включены в УК РФ, то можно ли привлечь на основании новой нормы к уголовной ответственности за деяния, совершенные, допустим, в 2015 г.? Прямолинейный ответ на этот вопрос, основывающийся на ч. 1 ст. 54 Конституции РФ и ст. 9–10 УК РФ, слишком «прямолинеен», чтобы быть единственно верным. Один нюанс связан с тем, что ч. 2 ст. 54 Конституции РФ, предусматривающая, что «никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением», фактически нивелирует ч. 1 этой же статьи в данном случае, так как новая норма УК РФ не устанавливает ответственность: она лишь её декларирует, предусматривая наказание за деяние, которое являлось (должно быть) преступлением в России через действие ч. 4 ст. 15 Конституции РФ.
Другой нюанс – это ст. 7 (1) Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., в соответствии с которой «никто не может быть осужден за совершение какого-либо деяния или за бездействие, которое согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву… не являлось уголовным преступлением». Иными словами, это допускает ограниченное существование «деклараторного» уголовного законодательства, применимого ex post facto.
<…>
Дополнительную аргументацию в поддержку обратной силы уголовного закона в связи с преступлениями против человечности можно увидеть в том, что составляющие их деяния фактически охватываются нормами «обычного» уголовного права (о преступлениях против жизни и здоровья (глава 16 УК РФ), против собственности (глава 21 УК РФ) и др.). Поэтому (как вариант) символическая квалификация соответствующих действий (будь они совершены в прошлом) как преступлений против человечности гипотетически приемлема при условии непревышения возможного максимума наказания действующих санкций «обычного» уголовного права».
Европейский Суд по правам человека в двух решениях признал, что привлечение к уголовной ответственности за преступления против человечности, совершённые сотрудниками госбезопасности в Эстонии в конце 40-х – начале 50-х годов прошлого века, не противоречит статье 7 Европейской Конвенции.
Чтобы открыть возможность для пересмотра несправедливо мягких приговоров по уголовным делам, которые можно расценивать как проявление безнаказанности (в главе 5 был упомянут пример широко распространённой практики назначения осуждённым за пытки наказания в виде лишения свободы условно), а также судебных постановлений о прекращении уголовного дела или уголовного преследования, необходимо внести поправку в статью 401.6 УПК РФ, устанавливающую годичный срок для их пересмотра с поворотом к худшему.
Представляется достаточным предусмотреть исключение из этого правила для органов переходного правосудия, которые в этом случае будут уполномочены подавать кассационные представления о пересмотре судебных решений с поворотом к худшему без ограничения по срокам.
На принципиальную возможность изменения срока пересмотра вступивших в силу судебных решений с поворотом к худшему (правда, в рамках надзорной процедуры) указывал и Конституционный Суд.
Люстрацией принято называть систему мер, применяемых, как правило, в ходе политической трансформации и направленных на выявление политически неблагонадёжных лиц, а также на ограничение доступа таких лиц к публичным должностям. Круг граждан, которые подлежат люстрационной проверке, может ограничиваться должностными лицами органов государственной власти и государственными служащими или же включать представителей определённых профессий частного сектора (например, журналистов, адвокатов, нотариусов, руководителей финансовых организаций). По правовому механизму выделяют три типа люстрации. При первом используются два списка, один из которых включает «защищённые» от неблагонадёжных элементов должности и профессии, а другой – основания для причисления к числу неблагонадёжных. При втором типе обладатель или соискатель «защищённой» должности обязан заявить о том, подпадает ли он под критерии неблагонадёжности (например, сотрудничал ли со спецслужбами прежнего режима). За ложную декларацию установлена ответственность в виде запрета занимать «защищённые» должности. Люстрация третьего типа сводится к выявлению неблагонадёжных граждан, составлению и опубликованию их списков без каких-либо иных правовых последствий для проверяемых.
Применение люстрационных законов нередко становится предметом жалоб в Европейский Суд и другие международные механизмы защиты прав человека. Не оспаривая в принципе допустимость люстрации, ЕСПЧ сформулировал несколько общих требований к ней: люстрация должна служить правомерной цели (например, восстановлению доверия к государственной власти) и не может выступать в качестве меры наказания, её следует применять на основании дифференциации и с учётом поведения каждого подвергнутого ей лица, кроме того, люстрационные запреты и ограничения могут быть лишь временными.
Авторы настоящей работы не разделяют представление о люстрации как об универсальном средстве возмездия за злодеяния репрессивного режима, ставшее в последнее время довольно популярным в России. Это представление переводит внимание от главного инструмента государства в борьбе с преступностью – уголовного правосудия – на административное поражение в правах без установления как обстоятельств преступлений, так и вины в их совершении. Иными словами, зачем люстрировать, если можно судить?
В составе переходного правосудия люстрация обычно рассматривается как средство гарантировать неповторение нарушений. Люстрационные процедуры и запреты, во-первых, призваны способствовать искоренению сложившейся культуры противоправного поведения, свойственной кадрам тех структур прежнего режима, которые были вовлечены в систематические нарушения прав человека и антиконституционное удержание власти. Во-вторых, они позволяют заинтересованным лицам, в частности, организациям-работодателям, получить сведения о прежней связи соискателей вакантных должностей с такими структурами и таким образом принять информированное решение об их трудоустройстве.
В качестве критериев для применения люстрационных запретов и ограничений могут быть предложены следующие:
Применительно к критериям 1.1 и 3.1-3.2 нужно ещё указать период времени, на который приходится пребывание подлежащих люстрации лиц в соответствующей должности. Для каждой из названных структур он может быть различным и зависит от оценки противоправного характера их деятельности, которую может дать комиссия по расследованию узурпации власти, другой орган переходного правосудия или сам законодатель. Мы оставляем этот вопрос открытым. Отметим лишь, что, по нашему мнению, оснований считать деятельность Генеральной Прокуратуры РФ или же ЦИК России антиконституционной с самого момента создания этих органов власти нет (в отличие, например, от подразделений и должностных лиц, «управляющих» внутренней политикой).
Лица, подпадающие под критерии люстрации, могут быть на некоторый срок (к примеру, от пяти до десяти лет) лишены права занимать должности (любые или определённые органом люстрации) государственной службы, в том числе в правоохранительных органах, а также в органах управления государственных корпораций, публично-правовых компаний, хозяйственных обществ с преобладающим участием госкорпораций или публично-правовых образований в их уставном капитале, бюджетных учреждений, государственных унитарных предприятий, быть главными редакторами СМИ.
Если же человек подпадает под вышеуказанные критерии, однако не претендует на занятие защищённых люстрацией должностей, контроль за ним сводится к внесению его данных в открытый люстрационный реестр.
Задачи люстрации не предполагают безусловной необходимости в жёстких запретах, таких как поголовное и пожизненное лишение доступа к государственной службе. Для их достижения может оказаться достаточным вывести, например, чиновника, не занимавшего руководящих постов, из порочной «корпоративной» среды и по истечении определённого времени оценить, в какой мере он привержен ценностям конституционного демократического строя и прав человека. Таким чиновникам люстрационный запрет может быть назначен условно, с обязательным контролем за их дальнейшим профессиональным поведением. Напротив, руководителей высшего звена, вероятно, необходимо подвергать длительным и безусловным запретам.
Органы, уполномоченные применять люстрационные запреты и ограничения:
Решение о применении люстрационных запретов и о внесении в реестр принимается уполномоченным органом в ходе исполнения своих основных задач на основании сведений, указывающих на то, что определённое лицо подпадает под люстрационный запрет. Это лицо извещается о предстоящей люстрации, ему даётся право изложить свою позицию и представить доказательства непричастности к политике противоправного удержания власти или систематическим нарушениям прав человека или попустительству такой политике (нарушениям). Например, член Центральной избирательной комиссии может оправдаться тем, что подавал особые мнения к её протоколам о результатах выборов. Уполномоченный орган принимает решение с учётом полученных пояснений и доказательств и может отказаться от применения люстрационного запрета в том случае, если признает проверяемого лично не причастным к противоправной деятельности структуры, в которой он работал, либо назначить запрет условно, а также ограничить запрет лишь определенными направлениями государственной службы.
Люстрация лиц, участвовавших в антиконституционных репрессиях, производится по материалам уголовных дел и дел об административных правонарушениях, по которым приняты решения о реабилитации. Судья, в отдельном от реабилитации производстве, по заявлению органа переходного правосудия устанавливает факт участия должностного лица в уголовном либо административном преследовании, ранее признанном им актом антиконституционных репрессий, и применяет к этому лицу люстрационный запрет.
Решения о применении люстрационного запрета и о включении в реестр, а также решение об отказе от применения люстрационного запрета могут быть обжалованы в суде.
Распространение люстрации на судей противоречит конституционному принципу их несменяемости (часть 1 статьи 121 Конституции РФ). Однако в применении к ним подобных мер нет и необходимости: достаточно существующих механизмов привлечения судей к дисциплинарной и уголовной ответственности. Единственное существенное препятствие, с которым могут столкнуться органы переходного правосудия, – круговая порука органов судейского сообщества, члены которых могут стремиться ограждать своих коллег от обвинений по соображениям корпоративной солидарности.
Однако переходное правосудие должно ответить на законное возмущение по отношению к тем судьям, которые участвовали в антиконституционных репрессиях. Позволять им и дальше как ни в чём не бывало «отравлять» правосудие – невозможно. Но и отстранить их от должности федеральным законом или президентским указом – тоже нельзя (мы не рассматриваем здесь возможности, которые предоставляет более широкая судебная реформа, – с упразднением старых судов, созданием новых и тому подобным). Поэтому предлагается в качестве предварительной меры приостановить (на срок от шести месяцев до одного года) полномочия всех судей, выносивших обвинительные приговоры по политически мотивированным уголовным делам (см. параграф 2.1 настоящей главы) и «политические» постановления об административных правонарушениях (см. параграф 2.2 настоящей главы). Приостановление необходимо для того, чтобы дать органам переходного правосудия время, во-первых, на отмену репрессивных судебных актов (это одно из предварительных условий для уголовного преследования судей, см. часть 8 статьи 448 УПК РФ) и, во-вторых, на сбор и подготовку материалов для подачи против судьи дисциплинарной жалобы или для предъявления ему уголовного обвинения. Если до истечения срока приостановления жалоба не подана или обвинение не предъявлено, судья возвращается к исполнению своих обязанностей.
https://trjustice.ilpp.ru/introduction.html (Материалы, размещенные на сайте Института trjustice.ilpp.ru распространяются некоммерческой организацией, включенной в реестр организаций, предусмотренный пунктом 10 статьи 13.1 Федерального закона «О некоммерческих организациях»)
Адрес статьи на сайте:
http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=9062024080319&oldnumber=863