<Корр.: /strong>Владимир Викторович, есть вопросы, без ответа на которые невозможен серьезный разговор о состоянии и возможном развитии предпринимательства в России. Один из важнейших – взаимодействие бизнеса и власти. Как власть взаимодействовала с бизнесом – крупным, малым, средним? Как развивались эти отношения? Во что все в итоге вылилось?
В. Буев: История вопроса интересная. Причем, рассматривая ее, надо говорить о прошедшем десятилетии, о трансформации или элементах «модернизации» такого взаимодействия.
Хотя вспомнить при этом события 90-х годов тоже придется. Ведь без этого нельзя понять, с чего начинала свое «институциональное» взаимодействие с бизнесом нынешняя («старо-новая») власть, когда у нее не было твердой опоры в различных экономических группах и социальных слоях населения.
С чего начала нынешняя власть, получившая ее из рук предыдущего режима? С того, что не просто хотело, а жаждало общество – с борьбы с олигархами. Мы ведь помним «семибанкирщину» 1990-х годов...
Корр.: Ну, «семибанкирщина» – это люди, которые в 96-м году спасли Ельцина от проигрыша президентских выборов Зюганову.
В. Буев: Они не просто так спасли его: Ельцин попал к ним в зависимость. Причинно-следственная связь: они превратились, если можно так выразиться, во «взаимозависимых с одной пуповиной». Настолько срослись.
Корр.: Да.
В. Буев: Он расплачивался с ними. Власть фактически была в том незавидном положении, о котором Березовский заявлял: мы ставим власть (мы – делатели королей). Не дословно так, конечно, звучало. Суть такая.
Корр.: Но это, действительно, было так: без денег поддержавших его олигархов Борис Николаевич ничего бы не смог.
В. Буев: В том-то и дело. А когда пришел Путин, то, начав борьбу с этой частью финансовой элиты, он опирался на силовиков. Другой организованной экономической и социальной опоры, по большому счету, у него не было. Хотя, без сомнения, было общественное мнение, настроенное против и Березовского, и Гусинского. Но кому и когда у нас всерьез мешало или помогало общественное мнение?
Корр.: Да, общественное мнение было настроено против всех, у кого были миллионы долларов.
В. Буев: Но главное для нашей темы то, что опоры ни в малом, ни в среднем бизнесе у новой власти не было. И именно тогда возникла идея противопоставить олигархам других собственников, вернее, фактор четвертый производства (по Шумпетеру). Мелких и средних производителей, торговцев средней руки. И опереться в какой-то мере на этот слой и экономическую группу, а не на финансовый олигархат, на который делало ставку, может быть, от безысходности окружение Ельцина.
Корр.: Давайте скажем честно: опереться во времена Ельцина на малый и средний бизнес было невозможно. Эти сегменты российского предпринимательства только формировались.
В. Буев: Да, пусть формировались. Причем, будучи взращенными на полуядовитом «нечерноземье» (конечно, не в смысле географического термина), они и вид имели соответствующий, были «покорежены» и в своих ценностях, и в поведении – сплошная «тень». Но их уже было немало, и этот слой уже четко понимал свои корпоративно-общественные интересы даже во времена Ельцина. Но его недооценивали, относя к маргинальному, ну или полумаргинальному.
Корр.: Вот Илья Хандриков до сих пор проклинает залоговые аукционы, считая, что, пойдя по этому пути, власть с самого начала обрекла малый и средний бизнес на тяжелое существование. Приближенные к властным структурам олигархи быстро нахватали за копейки дорогостоящей собственности, а малые предприниматели, которым необходимо было время на развитие, оказались на обочине дороги в светлое капиталистическое будущее. Им обрубили переход в крупный бизнес.
В. Буев: Мнение о том, что из малого бизнеса обязательно должен вырасти средний, а затем, возможно, крупный и крупнейший – иллюзия. Речь идет о другом: каково будет существование сектора? Будет ли оно рискованным и нестабильным или стабильным и уверенным? Насколько серьезно будут влиять на сектор факторы правоустановления и правоприменения? Насколько равными будут условия для свободной конкуренции? У нас все 1990-е годы шел период первоначального накопления капитала (читаем все Маркса!) и тут уж, как это ни прискорбно, кто успел, тот и съел.
«Успешной» экономической группе об обществе и уж тем более о равных условиях конкуренции, равном доступе к ресурсам с малым/средним бизнесом думать было некогда, иначе был риск самим остаться на маргинальной обочине и вне дворцов с их праздниками жизни. Государство о равных условиях для всех игроков тоже априори не могло думать, поскольку, как мы только что говорили, интересы его верхушки намертво срослись с интересами олигархических кругов.
Корр.: Конечно, есть те, кто вырастает, и те, кто навсегда остается малым бизнесом.
В. Буев: Тех, кто вырастает даже до средних размеров, не просто очень мало, а микроскопически мало. Во всем мире так…
Мы не видим того, чтобы ежегодно определенный процент малых предприятий становился средними предприятиями, а средних – крупными. Малых и средних предприятий и индивидуальных предпринимателей у нас в стране, согласно данным официальной статистики, немного больше пяти миллионов. Во время последнего сплошного наблюдения сектора в 2010-м году Росстат отыскал, если мне не изменяет память, 2 миллиона 900 тысяч индивидуалов, компаний (юрлиц) в пропорции – намного меньше. Но в любом случае в стране действуют миллионы бизнесов. Из этих миллионов вверх могут пробиться сотые или тысячные доли процента.
Корр.: Разумеется, пробиться наверх могут немногие. Кому-то хватает таланта, умения, связей. А большинство так и остается в малом бизнесе. И что же власть решила сделать с ним?
В. Буев: И вот с начала 2000-х годов жесткая борьба власти с олигархами сопровождалась мыслями о том, что нужно начать формировать другую социальную базу. Речь тогда зашла о малом бизнесе: его много, и если его «институционально оформить», то…
Корр.: …Создать Опору России, тем более, что тут предприниматели сами пошли в администрацию президента: помогите нам.
В. Буев: Да, эта идея была претворена в жизнь через общественный институт, названный Опорой России. Версий возникновения Опоры (или многочисленных уже Опор) по меньшей мере не одна и не две, об этом лучше знают сами участники событий (о чем некоторые уже поведали в информационном пространстве), каждый из этих участников видел свою грань, свой кусочек процесса и преследовал свои цели, но очевидно, реальный запрос был не только сверху, но и снизу. Во что Опора превратилась к сегодняшнему дню – это уже другой сюжет, ничто под Луной не застывает в неизменном виде раз и навечно…
Повторюсь, в тот период, в начале 2000-х, этот запрос-жажда, напитавший собой «общественный воздух», был четко словлен за хвост обеими сторонами: и властью, и теми, кто по крайней мере продекларировал себя представителем интересов МСП.
Понятно, что, когда крупных повыгоняли с политического и общественного полей (кого-то посадили, кого-то сподвигли сбежать за границу, остальные смирились, пришли с повинной головой, обещая, что в политику больше без разрешения ни ногой – только бизнес и ничего, кроме бизнеса), власть одержала решительную победу. Но из этой борьбы и сама власть вышла потрепанной. Очевидно, что она выиграла электорально. Может быть, она выиграла экономически, поскольку многие «частные» активы оказались (по крайней мере поначалу) в руках государства. Но психологически, эмоционально она все равно оказалась сильно потрепанной, такие стрессы без следа не проходят.
Но пришел и тот момент, когда стало понятно, что Опора – это не весь малый бизнес и даже не его значительная часть. А главное – малый бизнес не может служить той опорой власти, на которую последняя рассчитывала. И тогда внимание власти стало обращаться на средний бизнес (появился закон о поддержке не только малого, но и среднего предпринимательства). В срочном порядке властью была «воспринята» уже проработанная (не в России) идея «газелей».
Корр.: Здесь есть одна деталь: в Москве, например, 85 % помощи малому и среднему бизнесу уходило ранее в так называемую инфраструктуру. Практически – на нужды людей, занимающихся этой самой поддержкой. Приводя эти цифры, Илья Хандриков ссылался на данные отчета Контрольно-счетной палаты Москвы о поддержке МСП и даже помещает текст отчета на сайте своей организации.
В. Буев: Не надо смешивать попа и яичницу, у них разные любители. Сейчас в Москве реализуется другая стратегия и совсем другой командой. Инфраструктуры поддержки МСП в Москве действительно было чересчур много (прямо как «хорошего человека»), но за прошедший год она была сильно реструктурирована, а попросту – порезана. Это было положительным моментом – отключение от бюджетных ресурсов сильной лоббисткой группы, которая к тому же была лично приближена к прежнему московскому градоначальнику. Что касается нынешней московской стратегии в отношении сектора МСП, то она мне не совсем понятна, слишком неоднородные импульсы идут и в декларациях, и в практических действиях. Я не вижу, есть ли она сейчас вообще. Но окончательные выводы делать тут еще рано.
Корр.: Мне кажется, что, когда непокорные олигархи были покорены, малый бизнес потерял для верховной власти свое значение. Тем более, что она с ним не очень пересекается: малый бизнес входит в зону деятельности более низких этажей властной вертикали.
В. Буев: Совершенно верно. Наверху властной пирамидки малый бизнес ассоциируется персонально с лидером Опоры, который одновременно является зампредом правительственной комиссии по развитию МСП (посмотрите на ее состав, у Опоры там если не монополия, то олигополия). С лидером Опоры постоянно встречается и первый вице-премьер, обеспечивая ему, когда необходимо, выход на собственного шефа. В понимании первого вице-премьера это и есть «диалог федеральной власти с малым бизнесом». Лидер Опоры постоянно подчеркивает эту «связь» и «близость». Как только сменится несколько персоналий во власти, Опора может перестать ассоциироваться с малым предпринимательством, а вместе с этим тут же потеряет и свои административные и пиар-ресурсы. Король окажется голым.
Корр.: Да! А с остальными встречаются представители городских и муниципальных властей, реже – члены региональных правительств.
В. Буев: Остальные, на самом деле, никому особо не нужны…
С 2007 года возникло ощущение необходимости поиска новых идей: раз с малым бизнесом ничего не получилось (нельзя долго эксплуатировать идею, если нет результата), никакой экономической и электоральной опорой он не стал. И в нашем законодательстве появляется понятие среднего предпринимательства. Как будто с одной уставшей ноги аккуратно переступают на другую.
Но что такое средний бизнес для власти? Она воспринимает его опять же не как самостоятельный сектор, а как общественную организацию «Деловая Россия». Для того же Шувалова малый бизнес – это Борисов, средний бизнес – это Титов. Фигурально выражаясь, первому отдают «в ведение» «мэровскую» программу поддержки малому бизнесу, второму – Агентство стратегических инициатив. Но от того, чем сейчас занимается АСИ, какие поставило перед собой цели и как приступило к их реализации, эффекта, как мне представляется, может в конечном итоге оказаться побольше...
Таким образом, власть опять пытается сформировать (с точки зрения своего понимания) баланс интересов разных «общественных бизнес-элит»: чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
Корр.: Но, понимаете, «Деловая Россия» несколько толковее, чем Опора.
В. Буев: Без сомнений толковее, интеллектуальнее и стратегичнее, что ли. Цели более прагматичные, нет такого камуфляжа миссии, целей и задач, как в Опоре.
Корр.: Они более четко понимают, что им действительно нужно, а главное – что возможно.
В. Буев: Там, кстати, практически отсутствует «чистый» пиар ради пиара, чем любит увлекаться лидер Опоры. Меньше «чистой» политики. Корпоративно-общественные интересы в «Деловой России» тоже обозначены четче.
Корр.: Да и в Опоре тоже – какая уж там политика. Просто малый бизнес давят все, кому не лень, и он звереет больше, чем средний, и уже рвется в политику.
В. Буев: А мы в итоге пришли к понятным выводам. Есть сегментированный бизнес, разные страты которого в глазах власти представляют РСПП, «Деловая Россия» и Опора. И как бы ни менялись госустановки, на какой сектор делать ставку в большей степени, на финише пришли к тому же самому, от чего ушли в самом начале этого тысячелетия. Настоящей, а не камуфляжной, опорой в итоге снова оказываются олигархи. Во многом изменился только их персональный состав. За прошедшее десятилетие появились олигархи с новыми фамилиями, по уровню богатства не чета финансово-промышленным «властителям» 1990-х.
Корр.: Если мы говорим о федеральной власти, то это понятно. Олигархов у нас около сотни. Большинство из них члены правительства могут знать по фамилиям и даже в лицо. А у среднего бизнеса, тем более малого, миллионы...
В. Буев: Ну, среднего бизнеса не миллионы, но тысячи, пара-тройка десятков тысяч бизнес-единиц. Малого – миллионы.
Корр.: Все равно всех не упомнишь. Поэтому их нужно как-то персонифицировать в лицах лидеров общественных организаций предпринимателей, например, в Опоре.
В. Буев: Совершенно верно. Но во многих регионах Опора особой популярностью не пользуется, как, впрочем, и многие другие. Верхушки этих организаций (представители разных, чаще всего конфликтующих между собой, предпринимательских элит) используют юридические оболочки этих организаций и бренды для решения сугубо собственных задач на чиновничье-административном и информационном полях, для лоббизма своих интересов. Одно дело, когда ты позиционируешься во властных структурах и вообще во внешней среде как просто собственник такого-то бизнеса, и совсем другое – когда как председатель или член руководящего органа общественной организации. Согласитесь, что это две большие разницы. Но к массовому предпринимательству, к защите именно его общих интересов это имеет мало отношения.
Весь номер на одной странице
Друзья! Пока президент Путин по традиции не начал рассказывать, каким непростым был 2024-й, самое время подвести итоги уходящего года. И я очень-очень надеюсь, что он запомнится вам не енотом Педро или Николаем Анатольевичем Василенко, потому что были гораздо более значимые, влияющие на нашу жизнь, на нашу судьбу, события. 
5 января 60 лет исполнилось экс-депутату Саратовской городской Думы, а ныне президенту Русского экономического общества, доктору экономических наук, профессору, предпринимателю Олегу Комарову. 
Роман Антонов: «Окончательное разрушение системы местного самоуправления в России – очередная цель вертикали власти» 
В Саратовской гордуме проходят депутатские слушания, посвященные проблемам МУПП «Саратовводоканал». Депутаты поинтересовались, когда по Саратову перестанет течь вода. 
Издание начало работать в декабре 2012 года, а свидетельство о регистрации СМИ издание получило в Роскомнадзоре 30 октября 2013 года. Спустя 11 лет ведомство через суд добилось отзыва этого документа. 
К сожалению, силовики стали все чаще превышать свои полномочия. Помимо документов на проверку (что вполне законно) могут попросить показать телефон или даже обязать разблокировать его. Происходит это обычно на улице или, например, во время прохода в метро. Сейчас расскажем, как себя вести в такой ситуации максимально грамотно. 
Друзья, сегодня день Конституции, а значит, по телевизору и радио наперегонки будут рассказывать, какая она хорошая, как нам повезло. Каким фундаментом прочности и гарантом стабильности она является для каждого из нас. 
Человек трезвый, разумный, конечно же, – везде, всегда – до конца понимает свое время, знает правду, и если обстоятельства таковы, что лучше о ней, правде, пока помолчать, он молчит. Человек умный и талантливый как-нибудь, да найдет способ выявить правду. Хоть намеком, хоть полусловом – иначе она его замучает, иначе, как ему кажется, жизнь пройдет впустую. Гений обрушит всю правду с блеском и грохотом на головы и души людские. Обстоятельства, может быть, убьют его, но он сделает свое дело. Человек просто талантливый – этот совершенно точно отразит свое время (в песне, в поступке, в тоске, в романе), быть может, сам того не поймет, но откроет глаза мыслящим и умным. 
