|
| К свежему номеру |
Художник со скальпелем
Ирина КАБАНОВА Можно бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как художник реставрирует картину. Правда, две первые увидеть проще, чем реставратора, спрятавшегося в святая святых художественного музея. Конечно, в сравнении с реставрационным отделом Русского музея в Санкт-Петербурге с его штатом из 75 человек число девять, определяющее количество специалистов в мастерских Радищевского музея, выглядит скромно. Однако последние - единственная спасительная гавань для произведений искусства из музеев и Саратова, и области, причем мало чем уступающая столичным музеям по качеству работ. Работы здесь ведутся по четырем направлениям: масляная живопись, темпера, графика и прикладное искусство – реставрация металла, мебели и фарфора (специалист по фарфору появился в отделе совсем недавно, до сих пор восстановлением фарфора не занимались).
Планомерная работа в этом направлении начала вестись в Радищевском музее в 20-30-е годы прошлого века, хотя есть свидетельства того, что сохранением культурного наследия озаботились еще до революции. Сами традиции работы саратовских реставраторов сложились во многом благодаря Владимиру Алексеевичу Солянову, реставратору высшей категории, что для провинции – явление уникальное.
Одной из старейших реставрационных организаций в нашей стране является Всероссийский художественный научно-исследовательский центр им. Грабаря в Москве. Здесь обучаются все реставраторы - на начальном этапе месячные стажировки проходят несколько раз в год. До недавнего времени существовала аттестационная комиссия по реставрации, однако с переаттестацией специалистов в настоящее время проблемы: после разделения министерства культуры на собственно министерство и федеральное агентство по культуре комиссия оказалась не нужной ни той ни другой организации. А другого способа оценить профессиональный рост реставратора нет, от этого зависит не только зарплата, но даже допуск на работу, и это естественно, ведь реставраторы, как врачи, осуществляют в прямом смысле хирургическое вмешательство.
Скальпель или круглая сумма?
Если говорить о том, какова должна быть материально-техническая база мастерских, то предела совершенству нет. И хотя, в принципе, реставратор может работать одним скальпелем, современное реставрационное оборудование улучшает качество и скорость работ в разы. А главное - позволяет предельно следовать принципу наименьшего воздействия на материал памятника. К примеру, в реставрации графики используется вакуумный стол, поверхность которого сделана из пористого материала, а внизу расположен прибор, действующий по принципу пылесоса. Когда реставратор кладет лист бумаги и точечно воздействует на него каким-либо растворителем, тот не смачивает всю поверхность, а тут же втягивается вниз. Стоит такая штука 30 тысяч долларов, и похвастать ею наши музейные специалисты пока не могут. Впрочем, как рассказал заведующий отделом реставрации Радищевского музея, реставратор темперы Андрей Моченцов, каждый год для мастерских закупается какое-либо оборудование, пусть не такое продвинутое, но необходимое: не так давно установили вытяжное оборудование, потому что приходится работать с достаточно сильными органическими растворителями.
В идеале музейная научная реставрация произведений искусства должна начинаться с технологического и химико-биологического исследования, это позволяет выработать оптимальный план реставрации. На базе Радищевского музея можно провести лишь элементарные подобные исследования, например определить наполнитель грунта иконы или картины - мел это или гипс, что повлияет на выбор методики работы. Это может сделать реставратор самостоятельно при помощи двух препаратов. Для профессионального химика, который мог бы производить более сложные анализы, пока нет ни ставки, ни оборудованного рабочего места, хотя необходимость в специалисте есть.
Кстати, о рабочем месте. Ясно, что реставрационная деятельность требует больших площадей - формат полотен диктует условия. Радищевский музей этим похвастаться не может. «У нас есть очень большие картины, которые мы технически не в состоянии отреставрировать, потому что нет для этого большой и гладкой поверхности, - говорит Ирина Абрамова, реставратор станковой живописи. - В Русском музее, например, есть специальный зал с отполированным каменным полом, но ведь это бывший царский дворец. Ровная поверхность необходима, если надо продублировать картину, то есть наклеить новый холст на старый. Подготавливаться картина может несколько месяцев и сушиться столько же, на сама операция по склеиванию должна делаться за один день, и для этого нужно сразу несколько специалистов по маслу, а у нас их всего двое».
Для дублирования картин поменьше достаточно дублировочного стола с мраморным покрытием, который, в отличие от вакуумного, достать проще. Предпочтения отдаются мрамору, потому что он холодный, а при некоторых операциях важен перепад температур: сверху воздействие горячего раствора, снизу – холодный мрамор.
Душить прекрасные порывы
Сложность и длительность реставрации зависят от того, консервационная она или художественная. Первая – незаметная, повседневная работа, которая занимает 90 процентов времени специалиста и от которой зависит продление жизни произведения искусства. Вторая преследует цель его восстановления в состоянии и виде наиболее близком к первоначальному. Уровень требований здесь особый. Казалось бы, чем незаметнее работа реставратора, тем лучше. Это так, но до определенного момента – место, которого коснулся реставратор, должно быть видно профессиональному взгляду, и реставрационные тонировки с близкого расстояния должны четко демонстрировать, что это не авторские мазки. Конечно, это не означает, что подправленный красочный слой будет иметь резкие границы с работой художника – это не должно мешать восприятию, однако абсолютная идентичность тонировки не приветствуется, таково требование музейной реставрации. Сделать идеальный тон возможно, но это будет уже реставрация антикварная, где возможна даже дорисовка.
Саратовцы наверняка помнят портрет Екатерины II работы неизвестного художника, висевший на втором этаже старого корпуса музея. После того как потекла крыша и вода попала на холст, лак побелел, изображения в некоторых местах практически не было видно. Ирина Абрамова работала над ней в течение нескольких лет, достаточно большие утраты были восстановлены, и при близком рассмотрении, особенно на свет, видно, что тонировка чуть-чуть другая, а восстановленный слой слегка приподнят над холстом. На вакуумном столе это можно было бы выгладить, но, как замечает Ирина, это не очень-то будет правильно, потому что в картине должна быть жизнь, тем более что полотну несколько веков.
Миф о том, что в реставраторы идут неудавшиеся художники, Андрей Моченцов объясняет спецификой работы, которая заключается в отрицании самовыражения: «Мои порывы как художника я должен в себе гасить и в работе с памятником настроиться на то, что хотел сказать автор. Реставратор не имеет права привносить что-то свое, поэтому, если есть утрата на жизненно важном участке изображения иконы, который неизвестно, как выглядел, я не имею права дописывать, а могу только затонировать красочным «неразумным» пятном».
Протокол – всему голова
Вмешательство в памятник - мероприятие столь ответственное, что все свои шаги реставраторам приходится четко фиксировать: составлять паспорт с подробным описанием, что и как делалось, фотографировать работу до и после – здесь целый блок документов. Если в процессе работы меняется атрибуция памятника или под записью обнаруживается более ранняя живопись, то, чтобы внести изменения в учетную документацию, надо пройти все инстанции от фондо-закупочной комиссии до министерства культуры РФ. Открытия случаются, хотя и нечасто. Сейчас у Андрея Геннадьевича в работе иконостас XIX века из Хвалынского музея Петрова-Водкина. Покрывавший его слой олифы сильно менял колорит, поскольку от отсутствия света олифа темнеет. После удаления олифы выяснилось, что на иконе имеется более ранняя запись. Принимать решение о дальнейшей работе – «вскрывать» ли предыдущий слой или оставить – будет совет.
Работы реставраторам хватит надолго, и процесс этот практически бесконечен. Если специалист дотронулся до произведения в какой бы то ни было форме, он должен за ним следить постоянно. И неважно, какие операции производились, через какое-то время придется реставрировать снова. Например, срок службы профессионально сделанной реставрационной тонировки – 50 лет, после чего она начинает светлеть или темнеть.
Как отмечают реставраторы, чем старее картина, тем она качественнее, потому что качественнее материалы. Стоит ли удивляться, что до нас дошли произведения из глубины веков! А чем современнее живопись, тем более она подвержена времени. Современные художники, к сожалению, не задумываются, как картине жить дальше. Раньше картины даже нашатырем покрывали, и краски выдерживали. Интересно, что будет, если современному художнику вздумается воспользоваться подобными рекомендациями 1870 года?
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
