|
| К свежему номеру |
Даты Август 91-го: а был ли мальчик?
Александр СВЕШНИКОВ Пятнадцать лет назад организаторы ГКЧП сделали неудачную попытку реанимировать безраздельную власть КПСС в стране, перед этим уже вставшей на путь избавления от ярма тоталитарного режима. Три августовских дня 1991 года стали в прямом смысле лебединой песней для тех, кто все годы горбачевской перестройки лелеял мечту остаться у кормила власти и для кого последним шансом сохранить почву под ногами стало стремление любым способом удержать разбегавшийся Союз. К концу 80-х годов самым популярным, вслед за словом «перестройка», стало слово «демократия». Появились демократические партии, движения и политические клубы. В КПСС, где Уставом запрещалась всякая фракционность, образовалась так называемая демплатформа -- неформальное объединение наиболее прогрессивно настроенных членов партии, пытавшихся ее реформировать. Гласность и свобода печати породили демократические СМИ. Демократическими по своей сути были и процессы, происходящие в экономике (кооперативы, молодежные технические центры и т. д.). Прошли первые свободные выборы в советы народных депутатов, куда вместо «кухарок», единогласно голосовавших за любое решение, спущенное из обкома, горкома и райкома КПСС, путем действительно честных, без черного пиара и административного ресурса, выборов народ избрал образованных, политически самостоятельных и действительно озабоченных проблемами области, города и села людей, которых так и называли -- демократы. Причем зачастую в депутатском корпусе они составляли настолько значительное число, что вполне могли влиять на исход принимаемых решений. В этом прежде всего и был залог дальнейшего и необратимого процесса развития демократии.
Но ортодоксальные коммунисты не спешили сдаваться. Сохранявшаяся вплоть до августа 1991 года партийно-государственная машина сопротивлялась как могла, хотя конец ее всевластия был уже многим очевиден, и, казалось, вопрос -- только во времени. На местах, в горкомах и райкомах, царила растерянность и легкая паника. Люди в массовом порядке выходили из партии, а многие просто переставали ходить на собрания. Но высшая партноменклатура еще надеялась, что времена изменятся и все вернется в прежнее русло.
Вспоминаются два примера из собственной журналистской практики. Когда гласность достигла нашей области, райкомы и парткомы, в чьих руках находилась вся пресса, в том числе и многотиражки, издававшиеся на предприятиях и в вузах, получили указание давать журналистам больше информации о своей работе. Не выполнять приказ начальства было нельзя, и райкомовские чиновники, отвечающие за идеологию, попытались открыть информационные шлюзы, приглашая журналистов на свои совещания и предоставляя редакциям нечто наподобие современных пресс-релизов. Но сила инерции была настолько велика, что вместо бурного потока в СМИ текли тощие ручейки, так и не превратившиеся в полноводные реки.
Другой пример. Принятый в 1989 году первый, еще союзный, закон о печати давал право редакциям многотиражных газет сменить учредителя, превратившись из «газеты парткома, профкома и администрации» в газету трудового коллектива. Работая в то время в газете производственного объединения им. С. Орджоникидзе, я попытался, во-первых, сменить название издания («Ленинский путь») на более близкое профилю предприятия («Полет»), мотивируя тем, что в Кировском районе уже есть газета с «ленинским» названием (многотиражка СГУ), а во-вторых, сменить учредителя, для чего даже организовал опрос общественного мнения.
Несмотря на сопротивление парткома объединения, запретившего референдум по газете, веление времени оказалось сильнее отживающих партийных догм: газета сменила и учредителя, и название. Однако жесткая реакция все же последовала. Мне было сообщено, что моя фамилия уже фигурирует в особых списках «неформалов и деструктивистов», составляемых спецслужбами. Правда, у меня были все основания подозревать, что в подобном списке я состою еще с начала 80-х годов, когда с санкции обкома КПСС, куда поступала информация из «серого дома» на Дзержинского, мне запрещали выступать с лекциями-концертами о творчестве Владимира Высоцкого.
Итак, по всему было видно, что партноменклатура не спешила (или не могла?) избавиться от своего проклятого прошлого, к чему с 1985 года ее призывал Михаил Горбачев, воплощающий в жизнь стратегический план, разработанный его наставником и предшественником в должности Генерального секретаря КПСС Юрием Андроповым. Нарыв продолжал зреть, и в такой ситуации, на фоне готовящегося на 20 августа 1991 года подписания Союзного договора, процесс окончательного излечения страны от коммунистической болезни из медикаментозного имел все шансы перейти в стадию, когда необходимо срочное хирургическое вмешательство. Но неожиданно для всех в роли хирургов выступили сами больные -- старая номенклатура, направляемая рукой председателя КГБ Николая Крючкова. Правда, к счастью для всех, смелости у заговорщиков хватило только на то, чтобы трясущимися от страха руками под аккомпонемент «Лебединого озера» сделать себе харакири.
На первый взгляд несостоявшийся путч ускорил процесс демократизации -- в первую очередь, конечно, в России. Именно в этом смысле три августовских дня многие склонны называть несостоявшимся контрреволюционным заговором, или, как говорилось в обращении Ельцина к гражданам России, антиконституционным переворотом, грозящим России потерей только что обретенной независимости. Путчистов волновало несколько другое: под лицемерной маской защиты демократических завоеваний они хотели остановить развал Советского Союза, чтобы не потерять контроль над некогда великой державой. На самом же деле и в августовские дни, и позже вопросом вопросов было не сохранение демократии, а борьба за власть: радикала Бориса Ельцина с «постепенновцем» Михаилом Горбачевым, а его -- с остающимися не у дел путчистами.
А спустя всего два года, в октябре 93-го, накануне принятия новой конституции, сделанной под первого президента России, Ельцин расстрелял законно избранный парламент и получил неограниченную власть. Так была похоронена демократия, и в России воцарилось единоначальное правление президентской власти. Но миф о России как о демократической стране жил еще долго, пока продолжала существовать видимость свободы слова и всенародных выборов. Единственным положительным завоеванием тех лет и по сей день осталась рыночная экономика, спасшая Россию в 1991 году от голода и холода. Но и она, к сожалению, так и не стала инструментом развития наукоемкого и высокотехнологичного производства, а захлебнулась в вывозе дорогостоящего углеводородного сырья и торговле импортированным товаром.
По сути дела, пятнадцатилетие после августа 91-го, за вычетом первых двух лет, когда вокруг Ельцина сформировалась команда младореформаторов, успевшая за короткий срок пребывания у власти дать первоначальный толчок развитию рыночных отношений, -- не что иное, как ползучий путч. Особенно это стало ясно, когда на смену команде Ельцина пришла, с его же благословения, команда бывшего директора ФСБ Путина, и ключевые места в высших эшелонах власти стали занимать чекисты. То, что не удалось Янаеву и Крючкову со товарищи, делают сегодня их наследники из администрации президента и ФСБ. И с немалым успехом, поскольку тогда чекисты представляли собой лишь государство в государстве, а теперь они стали самим государством и используют весь его административно-командный арсенал, включая правоохранительные органы и судебную систему. Еще немного -- и миф о демократической России перестанет существовать окончательно, когда исчезнет даже видимость признаков демократии.
Пока в высших эшелонах российской власти и устами президента гражданам обещают свою доморощенную, суверенную демократию, в стране складывается полицейский режим почище идеологизированного авторитарно-коммунистического. Зачистки и «мочения в сортирах» становятся обычным делом, множится количество политзаключенных. Проведенная в июле спецслужбами операция «Заслон», имеющая целью не допустить в Москву и Санкт-Петербург участников конференции «Другая Россия» и Российского социального форума, стала поразительным прецедентом разгула полицейщины, когда правоохранительные органы фактически превращаются в организованные преступные сообщества, поскольку сами нарушают конституционные права граждан. А в силовых кабинетах составляются списки леворадикальных организаций и экстремистски настроенных активистов -- читай, неблагонадежных граждан. То есть фактически возрождаются методы работы пятого отдела КГБ. Причем первая по значимости спецслужба вовлекает в орбиту своей работы все правоохранительные органы и даже прокуратуру.
В июле, выясняя в милиции причину слежки за моей квартирой неизвестными мне лицами, представлявшимися то сотрудниками УВД, то миграционной службы, в одном таком списке (еще про один список мне позже рассказал депутат областной думы Владимир Пожаров, попавший в Москве под милицейскую зачистку по оперативной информации УФСБ по Саратовской области) я увидел дважды упомянутое название газеты «Богатей», где во втором случае была названа моя фамилия как журналиста этого издания. Поначалу я было удивился: с чего бы это мне туда попадать, если я никакой не активист, не занимаюсь политической деятельностью и не собираюсь ехать за репортажем ни в Москву на конференцию «Другая Россия», ни на антисаммит в Санкт-Петербург? И вдруг я вспомнил, что был когда-то в подобных списках (о чем я уже рассказал выше). Но вряд ли их реанимировали. Похоже, что наступили те же времена, отсюда и методы те же -- чекистско-гэбистские.
Как писал классик: «А был ли мальчик, или, быть может, мальчика-то и не было?». Конечно, мальчик был -- путч в августе 1991 года. Но это был действительно мальчик, несмышленый ребенок (а возможно, и выживший из ума старик), потому и путч не удался. Нерешительность заговорщиков проистекала оттого, что они почувствовали нарастающий лавинообразно гнев народа, уставшего от талонов на продукты, от дефицита табачных изделий и длинных очередей за водкой, которая в то время стала своеобразной валютой. И они не пошли на силовой захват Белого дома, боясь большого кровопролития. Но сегодня, по прошествии 15 лет, этот мальчик превратился в зрелого мужа и действует осмотрительно, неторопливо, постепенно, под благовидным предлогом борьбы с терроризмом, экстремизмом и прочим «общественным злом», возвращая страну в эпоху тотального подозрения и всеобщего страха.
Но главная причина стремительного, по историческим меркам, вымывания из нашей жизни демократических тенденций второй половины 80-х годов -- отнюдь не только и не столько в сегодняшних намерениях и действиях властей. Известно, что власть действует настолько, насколько ей позволяет это делать общество. В стране, где люди с активной гражданской позицией составляют не более 10 процентов от всего зрелого населения, а значит, нет должного общественного контроля, долговременной демократии (тем более в свое время спущенной сверху, то есть дарованной) быть не может. С этим можно согласиться, но невозможно смириться -- особенно тем, кто успел вдохнуть глоток свободы. Остается уповать на то, что идущим вослед уже не нужно будет выдавливать из себя по капле раба. Следовательно, можно надеяться, что мерилом истинных человеческих ценностей для них останется свобода, но не ложно понятая как вседозволенность, а истинная, ведущая к раскрытию личности, развитию демократии и, в конце концов, к процветанию России.
 |
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
