|
| К свежему номеру |
Книжная полка Бумажные войны
Анна САФРОНОВА
О московском критике Льве Данилкине, штатном работнике глянцевой «Афиши», говорят, что он определяет общественное мнение и читательский спрос на литературу. Изрядная часть рецензентов поражена его независимостью в выборе объектов для стрельбы (не «немзеровская литература», не литература «толстых» журналов), а также прихотливостью его стиля («нарратив» и «жопа» в одном контексте).
Все хуже и хуже: литературная жизнь все больше напоминает коммунальную. Сегодня на устах у жильцов, скажем, тетя Дуся, которая ловко плюнула в суп бабе Тосе, а завтра, напротив, празднует победу баба Тося, удачно метнувшая сковородку в тетю Дусю.
Подзаголовок у новой книги Данилкина («Парфянская стрела» (СПб.: Амора, 2006)) крайне воинственный: «Контратака на русскую литературу 2005 года». «Почему контратака? -- может удивиться читатель. -- Неужели русская литература зачем-то нападала на литературного критика Льва Данилкина?»
И это будет очень хороший вопрос -- вопрос, так сказать, по существу. Потому что главная страсть Данилкина имеет, рискну предположить, нелитературное происхождение. Доминанта книги -- агрессия во всех ее проявлениях. Вряд ли словечко «лоботомия» (именно лоботомией Данилкин назвал свой, с позволения сказать, метод) синонимично каким-нибудь невинным «анализ» и «размышления». Цель данилкинской «лоботомии» не врачебно-позитивная, а сугубо садистская, и с подопытными кроликами критик не церемонится: «Если Гришковцу сделать лоботомию и подкурить его дешевой дурью, он заговорит, как пресняковский рассказчик». Вот так: вместо анализа -- плевок в суп или летящая в голову сковородка. Все объяснимо-традиционно: чем размашистее хамство (уж не метафора ли оно?), тем почтительнее должны стать соседи по коммуналке.
Литература для Данилкина -- это в первую очередь некая агрессивная, нападающая субстанция, и, если произведение не несет в себе агрессии, оно просто не попадает в поле зрения критика. Кругом война: «Внешним силам нужен предлог для нейтрализации России, террористам -- объект, писателям -- сюжет, читателям, подсознательно, конечно, --- очищающая гроза, ротация элит и перераспределение капиталов; катастрофа, короче говоря, Падение Башни». Тема насилия для Данилкина -- всепобеждающая, и иллюстраций к этому он находит -- хоть отбавляй.
««Молодые драматурги» -- Сигарев, Вырыпаев, революционеры из сборника «Путин.doc» -- превратились в своего рода войска быстрого реагирования».
Похвала «Патологиям» Захара Прилепина: «Начинал писать плохую сентиментальную прозу -- получился хороший военный роман».
О «Клоне» Леонида Могилева: «Роман сочится ненавистью».
«Письма мертвого капитана» В. Шурыгина: «Шурыгинские рассказчики -- воины по природе… изуверские пытки не вызывают у них переворота в мировоззрении, насилие у них в крови».
О Гарросах: «От их «Головоломки» на внутренней стороне ладони остался незаживающий ожог, а на небе -- воспоминание о глотке свежей крови». Еще: «Это фирменная, пожалуй, особенность Гарросов -- особое устройство глаза, способность видеть искажения, возникающие в объектах, когда наблюдатель ощущает ненависть или раздражение».
«Романы Робски суть культурная колонизация местности».
И далее везде.
Ну допустим. А как же быть с Дмитрием Быковым? Очень просто: своим многогранным существованием в литературе, своей обильностью он как бы захватывает литературное пространство и тем самым пробуждает экспансивное чутье Данилкина. Любимая строчка из всего Быкова -- «С Колымы не убежишь».
А Шишкин? Сюжет «Венериного волоса», по Данилкину, выморочный, напрасно автор надеется, что в романной печи язык уголовного сознания разблатняется и цивилизуется, из него вытравляется насилие: «Химерический проект М. Шишкина не может не вызывать сочувствия». А чем же тогда глянулся Данилкину Шишкин? Пожалуйста: «По существу, «Венерин волос» -- роман про страх перед российской неадекватностью и хтонью; и Шишкин лучше всех, может быть, умеет изображать то насилие, которым проникнута русская жизнь».
А Слаповский? Тоже захватил изрядное пространство, но не только: ««Они» -- роман про цепную реакцию насилия, мотивированного и немотивированного, которое при передаче не убывает, а усиливается». Но угораздило бедного Слаповского предложить гуманный финал-выход -- и тут же он был Данилкиным припечатан, в скобках, походя, стоит ли обращать внимание на такую мелочь: «На последней странице Слаповский развел-таки богадельню». В целом же «Слаповский готовился к этой панораме войны против всех много лет».
Экспансивный критик преклоняет голову только перед экспансией же (или перед тем, что он принимает за экспансию). Но Богу Богово, а Данилкину -- данилкино, хотя и хочется Богова.
Оценки, которые раздает Лев Данилкин, -- отдельная песня. Данилкин любит то и дело поминать стокгольский синдром, и сам к нему между тем отношение имеет некосвенное: прибив жертву, он ждет от нее любви и понимания и тут же обильно посыпает раны сахарными комплиментами. «От этих книг, несмотря на все описанные здесь случаи криминала и бабьей дури, исходит ощущение какой-то удивительной стабильности»; «даже если бы всю оставшуюся жизнь Проханов сочинял тексты про гнилую сперму Гусинского, то все равно остался бы в литературе одним из самых больших художников рубежа веков»; «она из тех хороших писателей, которые могут себе позволить быть посредственными романистами». Просто гоголевский Собакевич наоборот: прокурор, если правду сказать, свинья, но в целом порядочный человек.
Может быть, состояние Льва Данилкина можно определить как «драйв» (В. Топоров), или как «кураж» (В. Курицын). Я вот предпочла определение попроще: агрессия. Поэтому не буду останавливаться на данилкинских «выводах»: мне абсолютно все равно, к чему он там приговорит русскую литературу. Какие бы тезисы ни предлагал нам Данилкин, агрессия, экспансия остаются главными, сводя все остальное на нет. Конечно же, потаенный смысл своей работы Данилкин не артикулирует, в каталоге его оценок этих слов нет, что и ставит в тупик критиков. Они или непонятно нервничают, или включают механизм защитной иронии, но и хвалят за талантливость, смелость, широту взгляда и непредвзятость. Смутные сомнения есть, но претензии неконцептуальны, касаются конкретных ляпов.
«Парфянская стрела» -- это не критика, это стройная система оккупации мозгов, возможно, самим автором не до конца осознанная. Можно, конечно, сказать, что сам характер литературы провоцирует ответные стрелы. Но я скажу по-другому: нужно быть Львом Данилкиным, чтобы из массы книг минувшего года извлечь то, что извлек он, во всем извлеченном прочитать именно то, что он прочитал, как из всего Шишкина полюбить только это: «Сильнейший занимает лучшие нары». Бояться Данилкина не надо, но врагу не пожелаешь оказаться с ним в одной камере.
Весь номер на одной странице
|
Кто-то с трёх раз отгадает, что это за «мужик в пинджаке» запечатлён на этом снимке? Мало того, он запечатлён ещё и в бронзе, и стоит на Набережной Космонавтов, где космонавтами и не пахнет». 
26 марта 1989 года состоялись выборы народных депутатов Союза ССР, первые выборы высшего органа власти Советского Союза, на которых избирателям впервые предоставлялся выбор между несколькими кандидатами в депутаты. Впервые в Союзе ССР происходило публичное обсуждение различных предвыборных программ (в том числе и на теледебатах). 
Друзья, главный вопрос: как же так получилось? Почему Путин и олигархический режим в очередной раз победили в России. Кто-то скажет: нарушения, грязная политика. Безусловно, всё это важно и имеет место быть, но только лишь этим ограничиваться неправильно и не позволит нам увидеть ситуацию объективно. 
Движение «Голос» практически ежегодно фиксировало ухудшение ситуации с правами избирателей. К сожалению, именно президентские выборы все последние 24 года демонстрировали своего рода антистандарт проведения избирательных кампаний. Но никогда еще мы не видели президентской кампании, которая настолько не соответствовала бы конституционным стандартам. 
28 февраля, в Саратове у памятника Вавилову общественник Андрей Калашников провел одиночный пикет против введения цензуры в России. На пикете присутствовала корреспондент ИА «Свободные новости». 
18 января 2024 года в музее К.А. Федина прошел вечер памяти Алексея Слаповского (1957 – 2023). На вечере собрались друзья, коллеги, близкие люди, читатели и почитатели его таланта. 
Политик Екатерина Дунцова, которой ЦИК отказала в регистрации в качестве кандидата в президенты, представила в Саратове партию «Рассвет», созданием которой занимается её команда. 16 февраля на встречу с ней в деловом центре «Спутник» пришли порядка 60 человек. 
18 февраля в сквере на улице Грибова, одном из гайд-парков Саратова, состоялся митинг за перенос площадки строительства будущего Столыпинского индустриального парка. 
